Герой Марса
Шрифт:
– Ну как, Ворц, приличен мой наряд для визита к даме?
– Мой господин, ты великолепен, - ответил ординарец, и Торн некстати вспомнил, как Ворц облачал его в прошлый раз - в вечер приема у Иринц-Тела, когда он и Нэва открыли друг другу свои чувства и когда их застали врасплох и она обрекла его на баридиевые копи. Но вспомнилась ему и другая картина, смягчившая горечь воспоминаний и немало его озадачившая, - Нэва, которая, рискуя жизнью, перелетела через пропасть и оттащила его от самого края бездны…
– Идем, - сказал он, взяв под руку
Некоторое время они молча шли по коридорам. Затем Торн вспомнил об Иринц-Теле.
– Что стало с дикстаром?
– Я покажу тебе, - отвечал Лал-Вак.
Вскоре они остановились перед дверью; ученый снял с пояса большой ключ, отпер дверь и распахнул настежь.
– Входи, - пригласил он.
Торн вошел и тотчас узнал «зал голов». Все так же высились до потолка полки, забитые тысячами зловещих реликвий. Затем Торн увидел в центре зала постамент, на котором одиноко стоял прозрачный сосуд. Глазки-бусинки, подернутые мертвой пленкой, слепо уставились на землянина со сморщенного крысиного личика.
– Иринц-Тел!
– воскликнул Торн.
– Что ж, не скажу, чтобы я осуждал вила Мирадона.
– Не возводи напраслину на его величество, - отозвался Лал-Вак.
– Вил не имеет к этому отношения. На самом деле он даровал дикстару полное прощение и отдал ему во владение превосходное поместье на канале Зилан. Но на следующий день Иринц-Тел исчез. Тогда же, вечером, мы получили анонимное письмо, в котором нас приглашали заглянуть сюда, и мы обнаружили вот это. Скорее всего, это дело рук родственников кого-то из его жертв. Однако следствие не было начато. Дело сделано, и его не исправишь, да и поступок этот вполне оправдан.
Они поспешили уйти из этого вместилища ужасов и дошли до покоев Тэйны. Стражник отсалютовал им и позволил пройти; девушка-рабыня попросила их подождать и отправилась объявить об их приходе хозяйке.
– Я подожду тебя здесь, - сказал Лал-Вак.
– Нынче утром я уже навещал юную даму.
Торн вошел один. На мягком роскошном диване под ворсистыми одеялами из синего шелка лежала Тэйна.
– Гар Ри Торн!
– слабо воскликнула она, протягивая к нему руки. Торн наклонился, и руки девушки обвили его шею, привлекая ближе его лицо. Губы их встретились.
– Тебе не стоило вставать, - с упреком сказала она.
– Твои раны намного тяжелее моей.
– Да мои царапины уже зажили, - рассмеялся Торн, - и теперь я готов вернуться в Таккор. Мне не по нраву ни города, ни дворцы.
– Мне тоже, - сказала Тэйна.
– Здесь все так огромно, величественно и уныло. И я уже соскучилась по болотам… По рыбалке, охоте и треску хвороста в костре по вечерам.
Торн вдруг подумал, что, уж если он навсегда изгнал Нэву из своего сердца, жизнь будет куда милее, если рядом с ним будет Тэйна.
– Тэйна, - сказал он, - помнишь тот день в доме твоего отца, когда ты захотела кое-что попробовать?
Девушка улыбнулась ему:
– Как же я могу забыть такое?
–
– И я много думала с тех пор. Я была так неопытна… Я считала, что любовь можно вырастить и взлелеять, не подозревая, что этот цветок лишь сам всходит и расцветает в сердце.
– Тэйна! Ты хочешь сказать, что наконец…
– Да, Гар Ри Торн. Наконец я нашла настоящую любовь. Она меня настигла, когда я впервые увидала Ков-Лутаса, - да так внезапно, что лишила меня сил и дара речи.
– Ков-Лутас!…
– Ну да. Мы поженимся, как только я выздоровею. Разве ты не знал?
Торн выдавил из себя улыбку, но в сердце у него была пустота… Скорее опустошенность. Он заставил себя произнести все приличествующие случаю слова, пожелать Тэйне счастья и объявить Ков-Лутаса счастливейшим человеком на Марсе. Но в душе он твердил лишь одно: «Сначала Сильвия, потом Нэва, а теперь Тэйна! Это моя судьба - оставаться одиноким и нелюбимым».
Поднявшись, он сказал:
– Я должен подготовиться к отлету. Прощай, и пусть Дэза дарует тебе счастье.
Однако, выйдя из комнаты Тэйны, Торн уже не мог сдерживаться, и Лал-Вак сразу заметил его удрученное выражение лица.
– Отчего такая печаль?
– спросил он.
– Неужели юная дама чувствует себя хуже?
– Нет, - ответил Торн, - превосходно.
– И добавил, помолчав: - Друг мой, каким же я был дураком, когда связывался с женщинами! Отныне с этим покончено раз и навсегда.
– Да в чем же дело?
– спросил ученый.
– Неужели ты влюбляешься во всех женщин, каких только встречаешь на своем пути?
– Ну, не совсем… но с тех пор, как Нэва предала меня…
– Предала? Да что ты такое несешь? Она же дважды спасала тебе жизнь! О чем это ты толкуешь, мальчик мой?
– Ты знаешь это не хуже меня, - с горечью сказал Торн.
– Разве не она отправила меня в баридиевые копи?
Лал-Вак озадаченно воззрился на него.
– Мальчик мой, да ты еще глупее, чем я думал! Она отправила тебя в копи, чтобы спасти от палача. А кто же, по-твоему, помог тебе бежать? Есть лишь три человека во всем Ксансибаре, в чьей власти было устроить тебе побег. Двое из них - Иринц-Тел и Сель-хан. Думаешь, это сделали они?
– Но… Я считал, что это ты!…
– Я принимал участие, - признался Лал-Вак, - но устроила все Нэва - она дергала за ниточки, заставляя плясать чиновников, чтобы достичь нашей цели. Видел бы ты ее на следующий день, плачущую, смятенную, когда она совещалась со мной и Ков-Лутасом, как освободить тебя! А когда побег свершился, она была вне себя от страха, что тебя могут поймать. Каждый день умоляла она меня узнать хоть что-то о тебе. И кстати, тебе бы следовало понять, что все истории о ее бессердечном кокетстве были ложью, распространяемой Сель-ханом и его пособниками, чтобы отпугнуть опасных соперников. Из Нэвы такая же коварная сирена, как из нашей маленькой Тэйны. Я могу поклясться в этом, я ведь знаю ее чуть не с рождения.