Герой не её романа
Шрифт:
Кое-как переместившись на ступеньку, Аня вытащила из сумочки влажные салфетки и стала аккуратно протирать ладони:
– Спасибо огромное но не стоит беспокоится, я сейчас такси вызову и как-нибудь доковыляю. Сейчас уже полегче. Это первая боль самая сильная.
– Ой, что Вы. Это совсем не составит мне труда.
Участливая старушка и любопытный пудель стали подниматься по лестнице, а Аня искать телефон. Он выпал из ее кармана во время падения и грустно лежал у нижней ступеньки с трещиной в уголке.
Это опечалило Анну еще больше. Но проверив экран, убедилась, что он работает, и это хоть чуточку, но
Коснувшиеся плеч руки заставили вздрогнуть.
– Ушиблась? Чем ударилась?
Виктор, запыхавшийся и взволнованный присел перед ней и беспорядочно бегал глазами по ее фигуре, будто ожидая увидеть где-то торчащую кость или рану, из которой надо срочно останавливать кровотечение.
– Уйди, пожалуйста.
Анна оттолкнула его руки и, мысленно перебирая все ругательные слова, что можно применить к предательству незнакомой старухи, бросила мимолетный взгляд наверх. Злость, перекрывая боль и обиду, разливалась по телу, придавая сил. Чуть не взвыв, она рывком поднялась на ноги, чувствуя как что-то хрустнуло в ноге. Но гордость и чувство самосохранения говорили убраться скорее отсюда, а там уже она разберется что у нее порвалось, сломалось, отвалилось и разбилось.
Аня не раз слышала, что на адреналине люди могут ходить и на сломанных ногах, поэтому надеясь, что хотя бы ее собственное тело ее не предаст, сделала несколько шагов.
– Тебе же больно, давай скорую вызову? Или отвезу тебя в травму?
– Пошел прочь.
Стиснув зубы она заковыляла из подъезда, не зная на какую ногу хромать.
Хотелось плакать. Было больно. И физически, и морально. Казалось, что в груди застрял один из штырей от перил.
Ее бросили, ради очередной красивой, наполовину искусственной куклы. Такие в больницу ложатся сделать себе сиськи, а не из-за камней в почках. Они ходят к косметологам, а не эндокринологам. Они парятся не как заработать денег, а как вытащить деньги с карты мужика. И Виктор... Такой же козел как и все. Сначала очаровавшись, теперь приходилось разочаровываться. И в этот раз разочарование было хлестким.
– Ань, пожалуйста, остановись...
Чтобы догнать калеку, улепетывающую со всех ног, ему было достаточно сделать пару неспешных шагов.
– Я тебе сейчас снова пощечину влеплю, если тронешь меня еще хоть раз.
Прорычала Анна, думая о своих разодранных ладонях и насколько это будет болезненное действо.
– Слушай, я не хотел, чтобы так вышло...
– Пошел прочь говорю.
– Давай она уедет, и мы спокойно поговорим.
Истерический смешок сорвался с губ.
– Ты сейчас шутишь?
– Она завтра утром уедет.
Смешок грозился перейти в хохот. Держать себя в руках становилось все сложнее.
Горечь, что томилась в груди уже чувствовалась даже на языке.
– Уйди от меня, прошу... Просто уйди. Забудь. Исчезни.
Она вышла на улицу, а он растворился в полумраке подъезда. Их разделила закрывшаяся входная дверь.
Таксист довез ее до дома, где грохотали басы, стояли коробки, и поджидала усталость от собственной жизни. Обработав раны, она с головой залезла под одеяло, открыла на телефоне папину фотографию и разговаривала с ним, пока одинокие слезинки одна за другой прятались в волосах и растворялись в наволочке. Этот бесконечный день закончился. Она просыпалась счастливой, спокойной, обретшей почву под ногами, а засыпала еще более одинокой и разбитой, чем когда либо.
Переезд
Абсолютная разбитая, она не обращала внимания на периодически грохочущий перфоратор, на музыку, что гремела басами каждый день с утра до ночи. Работала по ночам, а днями паковала вещи и показывала квартиру первым потенциальным покупателям. Естественно, Влад со своей страстью к музыке всех распугивал.
Пару раз соседки обращались к ней с просьбой утихомирить буяна, как она умеет, но Анна лишь устала отказывала.
Пытался ли ей позвонить или написать Виктор, она не знала. Потому как заблокировала и его, и Влада везде, где только могла, а так же отключила домофон и дверной звонок.
Еще никогда так болезненно Анна не реагировала на слова о своей внешности. Каждый день она смотрела на свои редкие растяжки и целлюлит, прищипывала жирок на боках и бедрах, смотрела в профиль на животик, подтягивала ладонями овал лица и рассматривала в приближающем зеркале морщинки вокруг глаз. Слова Миры почему-то засели зудящей занозой в мозг. Она знала, что не молодеет и принимала возрастные изменения тела без стенаний. Ее образ жизни и работа тоже накладывали отпечатки. Но идеальных людей не бывает. Даже отточенные в зале и на столе хирурга тела имели изъяны. На задворках сознания она знала ответ на вопрос "почему?" Все просто. Из-за реакции на эти слова Виктора.
К лешему все! Виктора. Влада. Этот город. Это замкнутый круг. Уеду стареть и жиреть в одиночестве в другое место.
Мать очень специфически отреагировала на новость о продаже квартиры и желание уехать. Хлопая глазами она лишь согласилась разместить вещи в гараже на время переезда и сказала: "Да, конечно", - на вопрос Ани сможет ли она пожить у нее какое-то время.
В день, когда грузчики перемещали содержимое ее квартиры в фургон, на пороге открытой нараспашку двери возник Влад. Он озадаченно обвел взглядом прихожую с нежно лавандовыми обоями. Раздвижные дверцы встроенного шкафа не скрывали осиротевших полок и вешалок. Еще несколько шагов и кухня встретила опустевшим гарнитуром с встроенной техникой. А в комнате Анна разъясняла паре мужчин в комбинезонах относительно коробок, которые нужно было поставить наверх и не помять, так как там были хрупкие ценные вещи.
– Эй, это что?
Голос Влада заставил обернутся всех троих.
– Ты победил. Я уезжаю.
Аня бросила через плечо и вернулась к разговору.
Через минуту мужчины подхватили упакованные вещи и пошли к лифту, а Аня чуть не налетела на бывшего, будто вросшего в пол.
– Куда ты переезжаешь?
– Из города, Влад. Из города.
Она похлопала легонько его по мощной накаченной грудной мышцы, спокойно заглянула в глаза и двинулась дальше, лавируя среди нагромождения коробок. Мимоходом Анна отметила, что давно не была так расслабленна рядом с ним, ничего не дрогнуло внутри ни от его близости, ни от касания, ни при взгляде в глаза.