Герой Рима
Шрифт:
Валерий поднял мешок, в котором сельский рабочий мог носить полуденную еду, поражаясь его весу. Он заглянул внутрь и увидел сотни золотых ауреев, подмигивающих ему в ответ, каждая монета сияла, как будто владелец потратил долгие часы на их полировку. Увидев мешок, Басс вскрикнул.
— Убей его, — повторил голос.
Валерий обнажил свой меч и посмотрел в направлении голоса. Теперь Басс съежился у его ног, умоляя о пощаде. — Если хочешь, чтобы он умер, убей его сам.
Толпа зарычала, но никто не шевельнулся.
— По крайней мере, забери его золото.
— Нет, мы не воры. Вы хотите пасть так же низко, как этот человек, который пожертвовал бы вами и вашими детьми за несколько кастрюль и сковородок? — Он оглядел их, в основном женщин и юношей, а также нескольких пожилых ополченцев. Не многие встречались с ним взглядом. — Это жадность привела иценов к вашей двери. Такая жадность, которая недостаточно знает значение этого слова. — Он швырнул золото Бассу, и оно упало с громким звоном. Торговец протянул ему мешок. — Лука, найди место в фургонах для женщины, затем отведи этого мужчину к мосту и переведи его через него. Посмотрим, сколько золотых потребуется, чтобы купить милость Боудикки.
Всю оставшуюся ночь легионеры метались, как сухие листья в осенний шторм, успокаивая, запугивая и умоляя, иногда набрасываясь кулаками и сапогами, пока первый багровый намек на рассвет не омрачил чернильно-черное небо над городом, и из хаоса не появилось подобие порядка.
Бела, командующий фракийской кавалерией, появился с тридцатью своими солдатами, которые выстроились на своих больших лошадях по обе стороны конвоя. Это будет разочаровывающее путешествие для людей, ограниченных скоростью самой медленной повозки с волами, но, по крайней мере, подумал Валерий, это пощадит их лошадей для того, что должно было произойти.
Борясь с усталостью, он прошел вдоль линии телег, проверяя, все ли на своих местах и что он разобрался со всеми мелкими, придирчивыми, опасными проблемами, возникшими за ночь. Хорошо одетая женщина, которая, как он думал, могла быть женой Петрония, смотрела на него, когда он проходил мимо, как будто он был виноват в ее бедственном положении, но многие благодарили его, и не только те, от кого он обязательно этого ожидал. Другие все еще смотрели на него в поисках утешения. Они хотели знать, что вернутся; что бы все было как прежде. Он улыбнулся и кивнул, но это была ложь. Эти женщины оставляли свою жизнь вместе со своими мужьями, и ничто уже не могло быть прежним. Он просмотрел сотню последних прощаний. Страстные поцелуи и безудержные слезы. Душераздирающие мольбы о том, чтобы им позволили остаться и бросить вызов всему, что должно было произойти, вместе. Отец прижимал к груди новорожденного младенца, пока жена не взяла его у него из рук, опасаясь, что он поранит его. Когда взошло солнце и он оказался в начале конвоя, где его ждал Бела, он знал, что детские крики будут сопровождать его до самой смерти.
Молодой фракиец стоял у шеи своего коня, небрежно держа в одной руке полированный шлем, его темные, как глина, волосы были взлохмачены и растрепаны. У Белы был взгляд молодого Александра и соответствующая уверенность, но глаза его были торжественны, и, когда Валерий подошел, он принюхался. Римлянин бросил на него вопросительный взгляд.
— Дым, — объяснил Бела. — Но только от ваших костров. Когда они придут, дым будет другим, потому что они сожгут все.
Валерий кивнул. — Твои инструкции ясны?
Кавалерист улыбнулся. — Конечно. Я доставлю свой драгоценный груз и потом вернусь, но не ранее личного визита к прокуратору.
— Где ты убедительно выразишь мои опасения.
— Где я решительно выражу вашу озабоченность, рискуя своей карьерой.
— А другие сообщения, которые я приказал отправить?
— Янус передаст ваше личное письмо непосредственно губернатору, но это займет несколько дней, и я боюсь, что он вряд ли вам поможет. К ночи Петур должен добраться до лагеря Девятого, если они еще не выступили.
— Будем молиться, чтобы они были на марше. Тогда иди, и да защитит тебя Марс.
Бела взял его за руку, и его взгляд снова скользнул по длинной в милю веренице фургонов. — Вчера мы принесли жеребенка в жертву Геросу, главе наших собственных богов. Это была хорошая жертва, но я приму любую помощь, которую смогу получить.
Глава XXXI
Валерий смотрел, как хвост колонны сползает с холма к пролому в древних стенах триновантов и направляется в долгий путь к Лондиниуму. Когда дорога, наконец, опустела, он подождал несколько секунд, прежде чем повернуть и медленно пройти через арку обратно в Колонию.
— Вы проинспектируете моих людей, трибун?
Фалько стоял на главной улице возле ювелирной мастерской рядом с Корвином. Обычно даже в этот час в этом районе находилось сто человек, которые покупали, продавали или просто смотрели. Теперь было устрашающе тихо. Пустая плетеная птичья клетка каталась туда-сюда возле одной из других лавок, а занавес хлопал в пустом дверном проеме.
— Это будет моей привилегией, примипил. — Валерий поклонился. — И, возможно, вы окажете мне честь осмотреть моих.
Командир ополчения был доволен комплиментом. Странно, что годы, казалось, утекли из него за долгую мучительную ночь, а бремя ювелира, казалось, удвоилось.
Они шли к Форуму мимо особняка Лукулла, и Валерий вспомнил тот день, когда он прочитал письмо отца, в котором тот умолял его вернуться в Рим. Дрожь пробежала по нему, и он взглянул на яркое и сильное солнце, поднимающееся над крышей большого храма. Это вернуло воспоминания о других солнцах; свирепые тосканские солнца и солнца, сверкающие на лазурном море Неаполя, солнце на его спине, когда он занимался любовью со своей первой женщиной, и солнце, которое высветило грубые кости на лице его матери за неделю до ее смерти. Было так много солнц. Будет ли это его последним?
— Мои рабы закопали амфоры с моими лучшими винами в яме за восточными воротами, — печально сказал Фалько. — У меня не хватило духу разбить их и смотреть, как все годы усилий пропадают даром. Жаль, что ты не приехал несколькими днями раньше – мы могли бы устроить им заслуженные проводы.
— Все лучше, чем оставить их кельтам, — с горечью сказал Корвин, и Валерий задумался, что он сделал с накопленными за девять лет сокровищами и прибылью. Закопаны, скорее всего, где-нибудь в безопасном месте, где он мог бы найти их, если… Он понял, что не видел жену ювелира среди женщин в телегах. Но тогда их было так много.