Герой Саламина
Шрифт:
— Почему мне никто не указал эту тропу прежде? — нахмурясь, спросил Ксеркс.
Эфиальт втянул голову в плечи, будто защищаясь от удара.
— О ней все забыли, царь. А я вспомнил. Раньше, когда фессалийцы воевали с фокидянами, мы указали им эту тропу, и фессалийцы победили. Они обошли фокидян и…
— Довольно! — прервал Ксеркс. — Веди отряд, Гидарнес, я надеюсь, что сегодня ты вернешься победителем!
— Он вернется победителем! — подхватил Эфиальт. — А я… я надеюсь, царь, ты не забудешь о моей услуге?..
— Не беспокойся, — ответил Ксеркс с презрением, —
В час сумерек, когда в шатрах зажигают огни, отряд «бессмертных» вышел из лагеря. Эфиальт привел их к реке Асопу, шумящей в горной теснине. Здесь начиналась полузаросшая тропа и шла вверх по горе Анапее. Тропу тоже называли Анапеей, по имени лесистой горы, по которой она проходила.
Персы переправились через бурный Асоп и ступили на тропу. Они шли всю ночь вдоль горного хребта. Густой лес скрывал их, помогая предательству.
Леонид, тяжело задумавшись, сидел у костра. Ему уже было ясно, что персы не отступят. И так же ясно было Леониду, что помощь к нему не придет. Только что жрец Магистий по его просьбе принес жертву богам. Рассмотрев внутренности жертвенного животного, Магистий побледнел и понурил голову.
— Не скрывай от меня ничего, Магистий, — сказал Леонид, — я готов выслушать самое худшее.
— Я и скажу тебе самое худшее, царь, — ответил Магистий, — завтра на утренней заре мы все погибнем, и войско твое и ты сам.
Леонид вздохнул.
— Значит, пришел час, — сказал он. — Воля богов должна свершиться.
Леонид хорошо помнил изречение пифии, когда спартанцы еще в начале войны с персами вопросили дельфийское божество об исходе этой войны. Пифия ответила:
Ныне же вам изреку, о жители Спарты обширной: Либо великий и славный ваш град чрез мужей-персеидов Будет повергнут во прах, а не то — из Гераклова рода Слезы о смерти царя пролиет Лакедемона область. Не одолеет врага ни бычачья, ни львиная сила, Ибо во брани Зевсова мощь у него и брань он не прежде Кончит, чем град целиком иль царя на куски растерзает. [22]22
Геродот, книга седьмая.
Леонид задумчиво смотрел в огонь. Он сидел одиноко, измученные воины спали. Его томила тоска. Значит, это его последняя ночь. Он повторял себе, что смерть его будет славной, но душа его не хотела смерти. Молодая Горго стояла перед его глазами, бледная, как ее покрывало. Он снова слышал ее голос:
«Со щитом или на щите!»
— На щите, Горго, на щите, — тихо сказал Леонид.
Тревожно шумело море. Темная гора возвышалась над головой, заслоняя звезды. Костер угасал…
Вдруг из зарослей, с горы, перед самой стеной появился человек. Стража тотчас привела его к Леониду.
— Кто ты? — спросил Леонид.
— Я фессалиец, — сказал он, задыхаясь, — я бежал из персидского лагеря. Царь, персы идут в обход! Отступай, ибо тебе нет спасения!
— Спартанцы не отступают, друг мой, — ответил Леонид.
И тотчас приказал разбудить лагерь. Тревога быстро подняла воинов. Леонид обратился к военачальникам союзных городов.
— Друзья, — сказал им Леонид со спокойствием человека, принявшего твердое решение, — друзья, союзники мои! Я отпускаю вас всех. Вам незачем больше подвергать себя опасности, потому что Фермопилы нам уже не удержать. Вернитесь в свои города, вы сделали все, что могли. Мне же и моим спартанцам не подобает покидать место, на защиту которого нас послала Спарта.
Военачальники смутились. Заспорили:
— Мы не можем уйти и принять позор!
— А кому нужна наша бесполезная смерть? Нам обещали помощь, а помощи нет!
— Но как мы оставим Леонида?
— Со мной останутся фивяне, — сказал Леонид, — и феспийцы тоже.
— Царь, мы и без твоего приказа не ушли бы от тебя! — ответил феспийский военачальник Демофил. — Мы бы не ушли, если бы даже ты отослал нас!
Фивяне покорились молча. Они знали, что Леонид не доверяет им и боится, что они перейдут к персам.
— Уходи и ты, Мегистий! — приказал Леонид.
Мегистий покачал головой:
— Нет, царь, я не уйду. Моя рука тоже умеет держать меч. Но если возможно, отпусти домой моего сына. Он еще молод, и его жизнь нужнее, чем моя.
Леонид кивнул головой:
— Пусть идет.
Союзники еще шумели и спорили, не зная, как поступить. Но когда им стало известно, что персы идут в обход и в любое время могут спуститься с горы и отрезать их, военачальники быстро построили свои отряды и поспешили покинуть ущелье. Сразу в лагере стало тихо. Медленно и печально догорали покинутые костры…
На рассвете отряд фокийцев, которых Леонид послал на вершину горы, был встревожен каким-то странным шумом. Шум шел широко по лесу, шуршала под ногами прошлогодняя листва. При слабом свете зари фокийцы увидели идущее к ним чужеземное войско, пестрые одежды замелькали среди деревьев, блеснуло оружие.
— Персы!
Персы заполонили лес. Внезапно увидев перед собой вооруженных людей, персы остановились. Прозвучала непонятная команда, и железный ливень стрел упал на головы фокийцев.
Не понимая, что случилось и как персы оказались здесь, на вершине горы, — значит, Леонид погиб и враги пришли истребить их! — фокийцы в ужасе бежали, рассыпавшись по лесу.
Леонид, так и не заснувший за всю ночь, заметил, что пламя его костра стало блекнуть. Он поднял глаза. Сквозь древесную листву уже светилась заря и на море играли золотые блики. Утро.
Леонид в последний раз обратился мыслями к Спарте. Возмущение, горечь, обида — эфоры отдали его на гибель! — мучили его всю ночь. Сейчас осталось только чувство глубокой печали.
— Прощай, Горго, — прошептал он, — береги моего сына, Горго… Прощай!
Леонид встал. Войско уже поднялось. На кострах кипели котлы с похлебкой. Воины ели, не снимая оружия.