Герой Саламина
Шрифт:
Жрецы исполнили их просьбу, вопросили божество. Ответ был суровым:
«Божество запрещает трогать храмовые сокровища. Бог сам сумеет защитить свое достояние».
Дельфийцы, услышав такой ответ, покинули город и бежали на вершину Парнаса. Божество обещало защитить свои сокровища, но их жизни оно защищать не обещало! В Дельфах остались только прорицатель и служители храма. Они спокойно ждали персов, которым преданно помогали своими пророчествами.
Ксеркс тем временем двинулся в Беотию, держа путь в самое сердце Эллады — в Афины.
В Афинах еще с ночи завыли собаки, чуя надвигающуюся беду. Народ в тревоге и смятении толпился на улицах.
Архиппа металась по дому. То принималась собирать в узлы одежду и постели, приказывала рабыням укладывать в корзину наиболее ценную посуду, то вдруг садилась, опустив руки, — ей казалось, что уже все погибло, что все равно не спастись, персы уже близко… Куда бежать? Где укрыться от них?
Дети не отходили от нее; самый маленький сынок не выпускал из рук ее хитона, — как схватился за ее подол, так и ходил за ней повсюду.
Архиппа послала раба узнать, что делается в Афинах и что там говорят люди. Раб не вернулся. Бежал? Или его взяли в ополчение?
— Фаинида, — попросила Архиппа старую кормилицу, — выйди, узнай, что там в городе.
Фаинида, сухонькая и проворная, быстро вышла на улицу и так же быстро вернулась.
— Ох, беда, беда! Богиня покинула город!
У Архиппы опустились руки.
— Как! Что ты говоришь, Фаинида?!
— Да! Жрица богини вышла из Акрополя. Идет по городу, а в руках у нее лепешка…
— Какая лепешка?
— Ну, та лепешка, которую мы приносим в храм Афины, священной змее…
— А где же змея?
— Так вот, жрица и говорит: «Граждане афинские, вот медовая лепешка не съедена, ее некому есть, священная змея ушла из храма. Храм пуст. Змея ушла за богиней, а след ее ведет к морю. Богиня покинула… нас!..»
Фаинида заплакала.
— Ты сама видела жрицу?
— Я-то не видела, но все соседи видели!
Архиппу охватила нервная дрожь. Если Афина покинула свой город, то, видно, и афинянам придется уходить. Богиня не может защищать их. Теперь и она, потерявшая свою землю, сама беспомощна и беззащитна, как любая афинская женщина…
— Что же делать? Что же нам делать? О Фемистокл, хоть бы ты скорей вернулся!
— А я уже вернулся, Архиппа! — Веселый голос Фемистокла сразу услышал весь дом. — А почему ты не стоишь на дороге и не встречаешь меня, Архиппа?
Дети хором закричали от радости. Сыновья и дочери, бросив все дела, сбежались к отцу. Малютка Никомеда изо всех сил дергала его за руку, требовала, чтобы он посадил ее к себе на плечо. Самый маленький сынок, только что научившийся ходить, приковылял к нему и ухватился за его плащ. Архиппа не выдержала, слезы хлынули ливнем.
— Фемистокл! О Фемистокл!..
А больше ничего не могла сказать.
На другой же день Фемистокла услышали все Афины.
— Граждане афинские, уходите на корабли! Мы не в силах защитить город, спасайтесь сами и спасайте свои семьи. Идите на корабли!
По городу бежали глашатаи, посланные архонтами.
— Граждане афинские, спасайте себя и свои семьи! — кричали они. — Идите на корабли! Спасайте себя и свои семьи!
В городе началось смятение. Афиняне не верили своим ушам. Покинуть Афины, оставить родную землю, идти на корабли? Зачем?
Фемистокл выступал и на Пниксе, и на агоре, рыночной площади.
— Вспомните, что сказал Дельфийский оракул! — убеждал он афинян со всей страстью своего красноречия. — Вспомните:
Гнев Олимпийца смягчить не в силах Афина Паллада, Как ни склоняй она Зевса — мольбами иль хитрым советом, Все ж изреку тебе вновь адамантовой крепости слово: Лишь деревянные стены дает Зевс Тритогенее Несокрушимо стоять во спасенье тебе и потомкам. [24]24
Геродот, книга седьмая.
Корабли — это и есть те деревянные стены, которые будут несокрушимы и защитят нас от врага!
Афиняне, потрясенные тем, что им придется оставить свою родину, не знали, на что решиться.
Но случилось так, что, в то время как Фемистокл выступал с этой речью, на Акрополе, поднявшись со стороны Керамик, появился молодой Кимон, сын Мильтиада, героя Марафонской битвы. Он шел, окруженный товарищами. Прекрасное лицо его сияло. В руках он нес конские удила.
Все Собрание на Пниксе обернулось к нему. Отсюда, с высоты, Акрополь хорошо виден, и афиняне увидели, как Кимон подошел к храму Афины и положил у порога эти удила — он посвящал их богине. Потом вошел в храм и вышел оттуда с одним из щитов, висевших на стене в храме, помолился богине и, спустившись с Акрополя, пошел к морю. Товарищи следовали за ним. Афиняне поняли: Кимон подтверждал слова Фемистокла — не конное войско спасет Афины, а спасут их корабли.
Зловещий дым пожарищ приближался к Афинам, уже было видно и пламя. Горели селения на афинской земле. По городу снова побежали глашатаи:
— Спасайте свои семьи! Спасайте как можете! Спешите на корабли! На корабли! На корабли!
В городе начались крики, плач. Толпы женщин с детьми, немощные старики, рабы со всяким скарбом своих господ бежали по улицам. Грохотали груженые повозки.
Над Афинами печально тянулись волокна дыма. Афиняне жгли все, что не могли взять с собой. Несмотря на то что стоял яркий, сияющий день, казалось, что все вокруг померкло. Печально глядели горы, оливковые сады на склонах затихли, словно в предчувствии беды… Невиданное, ни с чем не сравнимое зрелище — весь город уходил на корабли. Многие не могли сдержать рыдания. Мужественные в бою, теперь они плакали, как женщины, оставляя врагу Афины. С мечами и копьями в руках, они шли, не оглядываясь, потому что нестерпимо было видеть, как пустеют после них покинутые улицы и жилища. Поднимали глаза к Акрополю, чтобы унести в памяти колонны высоких храмов, украшенных цветными фризами и статуями, которые с упреком смотрели с холма, словно умоляя не покидать их на поругание.
Афиняне шли к морю, шли тесно, будто текла человеческая река, спускались с высоких горных улиц, со склонов холмов. По всему городу ревели коровы, пригнанные поселянами. Лаяли и выли собаки, они бежали за своими хозяевами. Хозяева не могли взять их с собой, но они все-таки бежали с жалобным воем, понимая, что их покидают…
Фемистокл провожал в гавань свою семью.
— Куда же мы теперь, Фемистокл? — спросила Архиппа.
— В Трезену. Трезенцы примут вас.
— Вот мы и разорили свое гнездо, Фемистокл! — пожаловалась Архиппа.