Герой Саламина
Шрифт:
— Дать бой у Истма, — хмуро ответил Фемистокл.
Мнесифил задумался.
— Если флот покинет Саламин, — сказал он, — то тебе, Фемистокл, больше не придется сражаться за родину. Ведь сейчас каждый военачальник бросится защищать свой родной город. И тогда никто на свете не сможет уже помешать эллинскому флоту рассеяться. Эллада погибнет от собственной глупости. Поэтому, если есть хоть какая-нибудь возможность, иди, попытайся отменить это решение и убеди Еврибиада остаться здесь. Эллины должны держаться вместе!
Фемистокл поднял голову:
— Флот рассеется? Флот рассеется…
Фемистокл тотчас поднялся, чтобы идти к Еврибиаду.
Еврибиад удивился, увидев Фемистокла.
— Зачем ты здесь, Фемистокл?
— Я хочу обсудить с тобой одно общее дело, Еврибиад.
— Что ты хочешь мне сообщить?
— Я хочу убедить тебя остаться у Саламина.
— Ты опять? — закричал Еврибиад и, схватив палку, которой он, как полководец, наказывал нерадивых воинов, замахнулся на Фемистокла.
Фемистокл не уклонился от удара.
— Бей, — сказал он, — бей, но выслушай.
Еврибиад с изумлением посмотрел на него. Кротость Фемистокла обезоружила его. Он отбросил палку.
— Садись.
Фемистокл сел. Еврибиад сел рядом. И здесь, в тиши корабля, когда слова идут от сердца к сердцу, Фемистокл повторил Еврибиаду слова Мнесифила, что, если он позволит военачальникам увести корабли от Саламина, флот их рассеется, а потеряв флот, они все останутся перед врагом беззащитными…
— Прошу тебя, Еврибиад, собери еще раз военачальников и отмени принятое решение, которое погубит нас всех!
Страстная речь Фемистокла убедила Еврибиада. Утром, лишь засветилась заря, он снова созвал Совет.
Фемистокл выступил сразу, не дожидаясь, пока Еврибиад объявит, почему созван Совет.
— Союзники! Не решайте так опрометчиво судьбу Эллады! Вдумайтесь…
— Фемистокл! — грубо прервал его коринфянин Адимант. — На состязаниях бьют палками тех, кто выбегает раньше, чем подадут знак!
— А тот, кто останется позади, не получает венка! — живо ответил Фемистокл.
И обратился к Еврибиаду. Но, чтобы не оскорбить союзников, здесь он уже приводил иные доводы.
— Еврибиад! В твоих руках ныне спасение Эллады! Послушайся моего совета и дай здесь, у Саламина, морскую битву, а не следуй за теми, кто предлагает отплыть отсюда к Истму. Как я уже говорил, у Истма придется сражаться с персами в открытом море, а это нам весьма невыгодно, так как наши корабли числом уступают врагу. А если мы будем сражаться в узком проливе против большого флота, то, по всей вероятности, одержим решительную победу. Ведь сражаться в проливе выгоднее нам, а в открытом море — противнику. Если мы победим на море, то варвары не придут к вам на Истм. Они не проникнут и дальше в Аттику, но обратятся в бегство. И этим мы спасем Элладу. Ведь и оракул нам обещал «врагов одоленье» при Саламине. Когда люди принимают разумные решения, то обычно все им удается. Если же их решения безрассудны, то и божество обыкновенно не помогает человеческим начинаниям!
Адимант то бледнел, то краснел от гнева. Истм — это Коринф. Значит, надо защищать Аттику и покинуть Коринф? Он несколько раз пытался перебить Фемистокла, но Еврибиад не позволял ему этого.
Однако как только Фемистокл умолк, Адимант сказал с прежней грубостью:
— Тому, кто не имеет родины, следовало бы молчать. Еврибиад не должен предоставлять право голоса человеку, лишенному отечества. Ведь прежде чем вносить предложения, Фемистокл должен указать, какой город он представляет!
Тут и Фемистокл утратил свою сдержанность. Упрекать его за то, что Афины во власти врага, — какую же низкую надо иметь душу.
Он резко обернулся к Адиманту и коринфянам, которые стояли за его спиной, и ответил, уже не выбирая выражений и не боясь оскорблений:
— Мой город — Афины. А город Афины и аттическая земля больше, чем Коринф. Мой город снарядил двести кораблей, вот они стоят у Саламина. И ни один из эллинских городов не сможет отразить нападения афинян!
С этими словами он, огорченный и разгневанный, отошел от них и поднялся на палубу своего корабля. И уже отсюда, с высоты палубы, он снова обратился к Еврибиаду, и в голосе его звучала нескрываемая угроза.
— Если ты Еврибиад, останешься у Саламина и покажешь себя доблестным мужем — прекрасно! Если нет — погубишь Элладу. Ведь в этой войне главная наша опора — флот. Поэтому послушай меня! Если же ты этого не сделаешь, то мы, афиняне, немедленно с женами и детьми отправимся в италийский Сирис. Город этот уже с давних времен наш, и по изречениям оракула мы должны там поселиться. А вы, лишившись таких союзников, как мы, еще вспомните мои слова!
Еврибиад внимательно посмотрел на Фемистокла из-под своих нависших бровей. Он понял, что это не простая угроза. Фемистокл — военачальник афинских кораблей, и он сделает так, как говорит.
— Что он грозит там со своим флотом? — закричал Адимант. — Коринф тоже снарядил сорок кораблей!
— Сорок, а не двести, — сдержанно заметил Еврибиад.
— Но я тоже, клянусь Зевсом, могу увести свои корабли!
— Всего лишь сорок, а не двести, — так же сухо отозвался Еврибиад.
— Смотрите, смотрите! — послышались отовсюду голоса. — Сова прилетела! Сова!
Над кораблем Фемистокла появилась сова. Она подлетела с правой стороны и села на верхушку мачты.
— Знамение! — заговорили кругом. — Афина [25] обещает победу!
25
Сова — птица богини Афины.
Еврибиад со страхом смотрел на сову, которая сидела на мачте, широко раскрыв желтые невидящие глаза. Птица Афины…
— Фемистокл прав, — сказал Еврибиад, — мы остаемся здесь. Битва будет при Саламине.
Прошло несколько дней. Было туманное утро. Малиновое солнце еле просвечивало сквозь густую белую дымку. А когда туман рассеялся, эллины увидели, что персидский флот уже стоит у Фалер.
Вскоре к морю, к Фалерской гавани, подошли и сухопутные персидские войска и на глазах у эллинов заняли весь берег. Было видно, как они, разделившись на отряды, ставят палатки, носят воду, зажигают костры…