Герой вечного времени
Шрифт:
При жизни он также часто удивлял своей умудрённостью многоопытного старца.
Теперь, пребывая в состояния душевного покоя на фоне божественной природы, моря и гор, равнин и полесья, как в среднерусской полосе, Михаил имел возможность творить, осуществляя новые задумки.
Ненароком Лермонтову вспомнилось одно предание, услышанное в станице Червлёной, на что тогда и написал «Казачью колыбельную песню». В хате, где поэт остановился на постой, услышав песню молодой казачки, напевающей над колыбелью, присел к столу и набросал стихи:
По камням струится Терек,
Плещет мутный вал;
Злой чечен ползёт на берег,
Точит
Находясь там же, Лермонтов написал и стихотворение «Дары Терека», названное Белинским «поэтической апофеозой Кавказа». По строю оно близко гребенскому казачьему фольклору. Волны Терека приносят в дар старцу Каспию «кабардинца удалого» – воина, погибшего на поле боя, а потом и «дар бесценный» – тело молодой казачки, окровавленной жертвы какой-то неизвестной нам трагической любовной истории:
По красотке молодице
Не тоскует над рекой
Лишь один во всей станице
Казачина гребенской.
Оседлал он вороного
И в горах, в ночном бою,
На кинжал чеченца злого
Сложит голову свою…
Дважды повторив формулу о злом чеченце, Лермонтов тогда следовал скорее, народной поэтической традиции, а вовсе не стремился подчеркнуть черту характера извечного противника. Напротив, в «Бэле» он преклоняется перед «способностью русского человека применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить», о чём он позже (и более подробно) рассказывает в очерке «Кавказец».
У него постоянно роились мысли, перескакивая с одной на другую, ведь при жизни осталось много незавершённого, появлялось желание изменить, восполнить пробелы, найти правду, докричаться до всех и вся… Такое желание он ощущал в себе, оно всё время куда-то звало. И ничего не оставалось, как занимать себя работой. Как долго будет продолжаться это? «На всё воля Божья», но неудовлетворённость сидела в глубине и точила его мятежную душу.
Сошествие
«…Но не тем холодным сном могилы
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша, вздымалась тихо грудь».
М. Ю. Лермонтов
Тёплый июльский вечер опускался на склоны Машука. Тёмная туча выползала из-за горы с юга, а на западе ярко светило ослепительное солнце. Воздух густой, наполненный пылью и прелым запахом травы, исходил из зарослей, покрывавших склоны горы и её отрога – Перкальской скалы.
На пледе, расстеленном на траве у дерева, недалеко от развилки семи дорог, причудливо разбегающихся по поляне, на северной стороне горы устроились закадычные друзья – поэты: Андрей Белавин и Станислав Коняев. С ними – Николай Белинский из Минеральных Вод, журналист по призванию и лирик в душе, а также подающие надежды поэтессы Ольга Савойская и Дарина Курилец. Обеим было чуть больше тридцати, они были поклонницами Станислава и Андрея, друзья же в шутку называли их своими Музами.
Когда-то эта просёлочная дорога с развилкой вела из Пятигорска в посёлок Карасс (ныне Иноземцево). Теперь это была просто туристическая тропа. Летом по дорожкам прогуливались курортники. Экскурсанты, поднимались на Перкальскую скалу и обозревали окрестности. Со скалы можно было рассмотреть автомобильную трассу, ведущую в Железноводск, петлявшую между зарослями деревьев, куда Лермонтов ездил перед дуэлью.
Под кроной развесистой акации, где устроилась компания, лежала закуска, стояли початая бутылка «Русской валюты» и вино «для дам» – «Шампанское игристое».
Приятели собрались помянуть убиенного Лермонтова в тот самый июльский день, когда здесь, как считают многие, разыгралась памятная сцена дуэли.
Живя на Кавказе, нельзя оставаться равнодушным ко всему, что связано с этими местами, с великим поэтом, столь многогранно и красочно описавшем их. Восторженно воспевшем край Синих и Белых гор, обычаи населяющих Кавказ горцев, их сложные взаимоотношения с пришлым северным соседом, несущем в одной руке меч, в другой – культуру. Теперь казалось, что из этого набора уже не так важно, что было вначале – первое или второе… Спустя полтора века, хочется думать, что это всё-таки культура. Просто без меча культуру было трудно донести «неразумным хазарам», без силы на Кавказе нет уважения. Здесь особый менталитет, плюс суровые горы. Сюда часто являлись непрошеные гости, но гордый характер обитателей заоблачных мест словно остерегал: докажи, что достоин быть равным, что не слабак, что умён, ловок и красив душой, что ты такой один, ты – лучший, а потом может и примут тебя и твои ценности…
День подходил к восемнадцати часам, собравшиеся ничем не отличались от любителей пикника в тени живописной природы. Друзья поднимали пластмассовые стаканчики, произносили речи, читали стихи собственного сочинения, посвящённые Михаилу Юрьевичу. Пирушка находилась в самом разгаре, когда вдруг потемнело в округе, неожиданно грохнуло так, что Дарина взвизгнула, кто-то от страха зажмурил глаза, кто-то втянул головы в плечи, закрываясь ладонями.
Вслед за громом полоснула молния прямо в телевышку на вершине Машука. Андрей, сидящий лицом к вершине, видел, как вышка, принявшая на себя страшное послание Перуна, словно прогнулась ломаной дугой в струях огня. Раздался новый разряд, в свете которого явилось видение группы людей: один из них стоял полуоборотом к сидящим на поляне, руки опущены по швам, грудь приподнята, как на параде. Другой, с пистолетом в вытянутой руке, медленно двигался навстречу. Это длилось несколько секунд, но тут с небес сорвался дождевой поток. Идущий, поскользнулся, пистолет приподнялся дулом кверху, и вместе с очередной вспышкой молнии прогремел выстрел. Стоящий человек, как подкошенный, упал в траву. Стрелявший же и другой – долговязый, которого сразу не было заметно, направились к упавшему, подняли упавший пистолет. Вдруг долговязый увидел компанию, находящуюся возле импровизированного стола с продуктами, что-то сказал тому, что стрелял. Оба повернулись и рванули в заросли, исчезнув, словно их и не было…
Андрей, не раздумывая, кинулся к тому месту, Станислав за ним. Женщины наоборот бросились от дождя под крону дерева. Стас успел крикнуть вслед, что это опасно, что лучше оставаться на открытой местности, но его не послушались или не слышали.
Подбежав к лежащему человеку, Андрей произнёс:
– Вот он?
Станислав пожал плечами, по которым нещадно лупили струи дождя.
Андрей предположил:
– Может мне показалось, был выстрел…
– Я ничего не видел, сидел спиной. А не свалился ли он с какого-нибудь летательного аппарата? Сейчас летают всякие дельтапланеристы, – неуверенно произнёс Стас, – причём здесь дуэль?
– Это было очень похоже на дуэль. Причём один из дуэлянтов и другой с ним после выстрела скрылись в зарослях. А этому, наверно, нужна помощь…
Николай, заметив, что Станислав и Андрей направились к невесть откуда взявшемуся лежащему человеку, оторвал своё тело от дерева и втиснул его в струи дождя. «Может, нужна и моя помощь», – мелькнуло в его голове, поспешил к ним.
Андрей увидел пристально смотрящие на него огромные глаза, поражающие темнеющей глубиной. Они, как уголья, не мигая, живо следили за подошедшими. Неизвестный лежал на боку с поджатыми к животу ногами. Фигура щуплая, почти детская, по ней пробегала лёгкая дрожь, видимо, от похолодания во время грозы, пряди волос облепили лицо.