Герой
Шрифт:
Я с дрожью выдыхаю. Мой мозг всё ещё в руинах и пытается собрать сам себя воедино.
— Ты не злишься? — спрашиваю я. — За то, что я отбивалась?
— Мне стоило смотреть внимательней.
Я не понимаю его ответа, но словно масло таю под ним. Он отпускает моё лицо и позволяет моим рукам обнять его за шею.
— Эй. Не переживай, — произносит он. — Я о тебе позабочусь.
— Это правда? — спрашиваю я.
— Да, — отвечает Кельвин. Он убирает мои руки от себя и встаёт, отодвигая одеяло. — Залезай и попробуй расслабиться. Я пришлю Розу
Я смотрю на него:
— Розу? И Нормана?
— Не переживай по поводу вечеринки. Я всех развлеку.
— Оу, я…
— Что?
— Ничего. Всё хорошо.
— Мне нужно возвращаться к гостям, но, если тебе что-нибудь понадобится, просто скажи им, — говорит он, выходя из комнаты. — Увидимся завтра.
Я смотрю, как он уходит, а потом залезаю под одеяло. Роза с Норманом вскоре заходят ко мне в комнату, пытаясь порадовать меня. Норман постоянно спрашивает, чего я хочу, но мне по-прежнему не по себе, чтобы ответить ему.
***
— Кельвин.
— Я здесь.
— Кельвин?
— Что такое, воробушек? Я здесь.
Его слова согревают меня, и я улыбаюсь. Когда открываю глаза, то вижу его белую рубашку в темноте на расстоянии вытянутой руки.
— Кельвин?
— Да, что? — шипит он.
— Что ты здесь делаешь?
Он вздыхает:
— Не знаю.
— Сколько времени?
— Поздно.
— Вечеринка закончилась?
— Несколько часов назад.
Я переворачиваюсь на спину, ощущая, как затекли конечности.
— Это было слишком. Я не была готова.
— Нет. Не была.
Веки угрожают вновь закрыться, но я стараюсь держать их открытыми.
— Ты делаешь хорошие вещи, ведь так, Кельвин?
— Хмм?
— Благотворительность. Это всего лишь притворство? Или тебе и правда не всё равно? Ты можешь быть очень жестоким.
Со стороны стула, на котором он сидит, доносится слабый скрип, когда Кельвин сдвигается.
— Я делаю это, потому что должен.
— Должен? — переспрашиваю я.
— Должен делать хорошие вещи.
— Не понимаю.
— Я обещал своим родителям, что сделаю мир лучше.
Поднимаю глаза вверх на белый балдахин, висящий надо мной.
— Оу.
— Ты думаешь, что я делаю твой мир хуже?
— Кажется, да.
— До этого ты говорила, что не хотела бы, чтобы к тебе прикасался кто-то, кроме меня.
— Это было ошибкой. Я не хочу, чтобы кто-то прикасался ко мне, включая тебя.
Из его груди вырывается глубокий, размеренный смех, потому что он видит мою ложь насквозь. С хрипотцой в голосе от произносит:
— Попытайся уснуть и отдохнуть.
Мои веки тяжелеют от желания уснуть, и я сворачиваюсь калачиком, лёжа на боку. Щека трётся о мягкую подушку.
— Я никогда не встречала кого-то, кто настолько не умеет заботиться, — бормочу я. — До тебя.
Меня окутывает сон, но я засыпаю лишь наполовину, когда слышу звук его голоса, но не понимаю, о чём он говорит.
***
Отрываюсь от книги и поднимаю голову:
— Вы что-то сказали?
— Я спросил, как вы себя чувствуете? — повторяет Норман, подавляя смешок.
— Оу. Без изменений, — морщусь я, когда слова царапают моё горло.
— Как насчёт тарелки супа?
Улыбаюсь, показывая ему свою книгу:
— Может, чуть позже. Я на самом интересном месте.
Он качает головой:
— Вы многое пережили на прошлой неделе. Хотя бы раз воспользуйтесь моим советом и отдохните.
Я улыбаюсь его весёлому тону.
— Отдохну.
Пытаюсь дочитать, но мозг больше не воспринимает информацию. Мне до сих пор интересно, придёт сегодня Кельвин ночевать домой или нет. Я не видела его ни вчера, ни позавчера и ни разу с того вечера, когда он сидел возле моей кровати посреди ночи, даже если мне это и приснилось. Я сказала ему, что ненавидела его. Иногда я действительно его ненавижу, поэтому эти слова должны приносить мне удовлетворение, но не приносят.
Я чувствую, что моё горло распухает ещё сильнее, чем пятнадцать минут назад, и температура тела немного повышена. С какой бы болезнью я не слегла, она быстро развивается. Встаю, затягивая свой шёлковый халат на талии. Бреду на кухню, потому что меняю решение по поводу супа. Но когда приближаюсь к двери, то резко останавливаюсь.
— … не может вернуться домой в ближайшие дни, — произносит Норман. — Сегодня, скорее всего, будет то же самое.
— Так себя и в могилу недолго загнать, — отвечает шеф-повар Майкл. — Он почти не спит и уезжает после каждого звонка. Что будет с городом, если мы его потеряем?
— Он будет выживать, как и любой другой город в мире, — произносит Норман. — Но мы оба знаем, что Кельвин будет бороться до последнего вдоха.
— Давай надеяться, что до этого не дойдёт. Откроешь дверь, чтобы я мог вытащить мусор?
Слышу шарканье ног, а потом скрип открывающейся двери. Даже сквозь стену за моей спиной я чувствую свежий уличный воздух на своей коже. Пронзительный звонок доносится в одной из запертых комнат, страх от услышанного практически превращает меня в кучку костей. Норман бурчит какие-то ругательства, а я прижимаюсь к стене столовой, пока он бежит на звук, доносящийся из запертой комнаты.
Когда он исчезает за углом, я проскальзываю на кухню. Никого нет. Не имею ни малейшего понятия, что под собой подразумевает вынос мусора, но в данную минуту это не останавливает мои ноги от движения. Я направляюсь к двери, понимая, что она открыта. Сердце так бешено колотится в груди, что я едва ли замечаю холодок, пробегающий по ногам. Чувствую вкус свободы, свежий воздух, будущее, и это так оживляет. Не раздумывая больше ни мгновения, я решаюсь.
ГЛАВА 31.