Геймер. Тетралогия
Шрифт:
Другой вариант - не только получить прибыль, противника оставить без прибытка, но еще и поссорить между собой врагов. Раздобываешь форму самураев одного даймё, надеваешь их на своих людей и посылаешь аккурат к его соседу, где эту форму отлично знают. Дальше все обычно: отобрать все, что можно отобрать, поубивать или покалечить, кто будет поперек дороги вылазить, и в горы.
Крестьяне, ясное дело, тут же к своему даймё в ноги кинутся, мол, спасите, сосед ваш последнего ума лишился, на прямой грабеж пошел. Пусть гневные петиции шлет ни в чем не повинному соседу, пусть злится. А вы тем временем отыщите форму его самураев, опять же наденьте на своих людей и прямехонько спровадьте их к его соседу, как бы в ответ на оскорбление. А там не долго ждать, что они и сами сцепятся.
Хорошо работает, многократно проверено. Сам Токугава-но Иэясу в былые времена не гнушался, что же Хидэери мордой крутить?
И главное, для таких дел много людей и не надобно. Не надо войну объявлять, клятвы, даденные ранее, разрывать. Живи себе спокойно в осакском замке, вроде как мирный человек, никого не трогая, законы соблюдая, сегуну верен, а на самом деле...
Нет, не зря Осиба, мать его, в паломничества зачастила, почитай уже во всех храмах ее паланкин приметили, опасно, однако.
Не случайно орден 'Змеи' всполошился, потому как давно замечено, что у многих рыцарей ордена дети в семьях растут зачастую более талантливые, нежели их родители. И коридоры времени ныне сделались словно сито, не из-за готовящейся войны ли? Еще от чего-то?
Можно, конечно, попробовать спросить у Осибы, но только скажет ли? Знает ли она? Ведает?
Знала бы, чем наградил ее всесильный Будда, пожалуй, еще бы и в торг вошла, ведь это самураям торговаться завсегда стыдно было, но жене самурая во все времена пасть за честь мужа не зазорно. Только вот не знает она ничегошеньки. Пока не знает...
Глава 27
ПОСЛЕДНИЕ КАПЛИ
Никогда не меняй свои намерения. Занес меч - руби. Если ты будешь стоять на поле боя и думать, как бы мне это сделать и не нужно ли это сделать по-другому, ты никогда и ничего не сделаешь и погибнешь, так и не успев исполнить долга.
Со дня приезда Ала и его дочери в замок Кияма прошла неделя, за которую даймё невероятно сдал, казалось, какая-то страшная болезнь или проклятие терзают тело и душу несчастного. Впрочем, сила духа не оставляла князя, и он, превозмогая боль, продолжал вникать в наиболее сложные и требующие особого догляда дела, оставив каждодневную рутину сыну.
Наблюдающий болезнь даймё местный лекарь колебался несколько дней, опасаясь навредить его светлости чрезмерной поспешностью. Но, в конце концов, был вынужден признать, что великий Кияма на самом был умышленно и, по всей видимости, не единожды был отравлен. Это сообщение он сделал лично даймё, который, выслушав лекаря, попросил его не распространяться до времени относительно своих предположений. После чего он вызвал в свои покои начальника стражи, которому всецело доверял, поручая провести расследование, и тут же велел позвать к себе Ала.
– Пожалуй, яд - это единственное объяснение происходящему, - опираясь на подушки, сообщил он другу.
– В замок проник шпион и подсыпал в еду отраву! Ты думаешь на того синоби, которого мы услышали ползающего за обшивкой потолка?
– Неизвестный шпион, который умудрился несколько раз незаметно проникать в замок и всякий раз подсыпать мне яд?
– Лицо даймё исказило подобие улыбки.
– Это кто-то из моих людей.
Ал выдержал взгляд Кияма, стараясь не выказывать перед умирающим охватившего его чувства.
– Теперь остается только одно, - Кияма хлопнул в ладоши, прося служанку принести ему воды, - только одно, еще перед твоим приездом я послал гонца в орден, сообщив им о постигшем меня недуге. Думаю, они найдут, как вытащить меня.
– Он криво ухмыльнулся.
– Они обязательно спасут тебя, Ким. Вот увидишь.
– Во всяком случае, в их распоряжении могут оказаться противоядия, изобретенные в грядущих веках.
– Ким заметно приободрился, его глаза прояснились, а на лице появились красные пятна, заменяющие несчастному румянец.
– Может, еще и в больничку меня отправят. Кто знает, может, еще увижу на старости лет наше с тобой время?
– Он подмигнул Алу.
– Я, конечно, привык здесь... но боюсь, что тут никто не сумеет нормально прочистить мой организм. Да и анализ крови еще не изобретен.
– Он оперся спиной о стену.
– Обычно после моего письма куратор из ордена приезжал на десятый день. Так что, учитывая неотложность дела, его можно ожидать в любой момент... два дня - это не много, доживу как-нибудь.
На следующий день после переезда Фудзико с сестрой, дочерью, дедом, слугами и охраной в замок Глюка, или как местные жители называли его - замок Грюку, Фудзико получила послание от Совета сегуната с приказом Токугава, предписывающим всем находящимся на землях Арекусу Грюку христианам незамедлительно отречься от их веры. За спиной посланца стояли сотни три вооруженных до зубов самураев, которые были представлены как уполномоченные сегунатом наблюдатели.
Не зная, может ли она принимать столь серьезные решения в отсутствие мужа, Фудзико попыталась объяснить ситуацию самураям, но те вежливо напомнили ей, что ее муж является не просто подданным, но и хатамото Токугава, а значит, его первейший долг - выполнять все распоряжения сегуна.
Отречение должно было проходить на площадке напротив замка, после чего 'наблюдатели' собирались обойти все деревни, принадлежащие замку, с тем, чтобы ни один христианин не смог уйти от возмездия. Все отказавшиеся подчиниться приказу сегуна должны были быть изрубленными на том же самом месте, где был произнесен отказ.
Понимая, что муж не одобрит такого на своих землях, Фудзико отдала свой собственный приказ, согласно которому все христиане, не пожелавшие отречься от своего бога, должны были спешно покинуть земли Арекусу Грюку, не проходя официальную процедуру отречения, состоящую в топтании христианского креста.
Давая своим людям возможность убежать, Фудзико тут же повелела устроить в замке роскошный пир для посланцев Токугава-сан, перед которым все пришлые самураи приняли ванну, массаж и по желанию воспользовались услугами женщин.
После пира все были с удобством размещены в комнатах замка, с тем, чтобы с рассветом следующего дня приступать к своим обязанностям. Таким образом отважная женщина дала христианам Арекусу Грюку целые сутки на то, чтобы они могли покинуть опасные для них места и попытаться укрыться в горах.