Геймер. Тетралогия
Шрифт:
— Разумно. Но я думаю, что это не единственный выход из создавшегося положения, — Дзатаки выдержал ледяной взгляд приятеля и миролюбиво дотронулся до плеча монастырского сторожа, — друг мой. Представьте на секунду, что синоби прознают о том, что я совершил, и захотят разделаться со мной и моим кланом. — Он сделал паузу, позволяя Иэёси-сан уяснить сказанное. — Конечно, я готов ответить за содеянное, и мои самураи не отличаются робостью и будут обороняться до последнего человека. Но разве в этом случае спасение пленницы, которая, возможно, является важным заложником для синоби, разве это не заставит их, как бы это сказать, поступить с нами помягче… — Он облизал губы, невольно бросая взгляд на лежащую в беспамятстве девушку.
— Синоби сначала уничтожают все вокруг себя, а затем уже делают выводы. Они не люди, а духи смерти. Поэтому к ним нельзя предъявлять мер, которые можно было бы предъявить к обычным людям. — Иэёси-сан все еще был крайне взволнованным, но уже начал приходить в себя, гнев улетучивался, как боль после принятия порошка синоби, который он пробовал, живя в их деревне.
— В любом случае, думаю, будет лучше, если вы посмотрите на нашу пленницу и, возможно, подскажете что-либо. — С этими словам Дзатаки отомкнул засов клетки и, войдя туда сам, поманил за собой Иэёси-сан. Так что тому не оставалось ничего иного, как последовать за даймё.
Запах прелых осенних листьев с новой силой ударил в его ноздри, но старый сторож решил ничему больше не удивляться. Он присел возле распростертой на полу девушки, придерживая ладонью постанывающую коленку и… Иэёси-сан в секунду задохнулся собственными, уже готовыми сорваться с его губ словами, когда на него уставилось исхудавшее от неведомой болезни, темное от грязи юное или, возможно, детское лицо, веки дрогнули, огромные глаза открылись. Иэёси-сан невольно отпрянул, плюхнувшись задницей на грязный пол рядом со страдалицей. Один зрачок девушки сузился, в то время как другой вдруг невероятно расширился.
Иэёси-сан собрался с силами и потрогал совершенно холодный лоб пленницы.
Не было никакого сомнения, перед ним была… но Иэёси-сан тут же сообразил, что находящиеся поблизости синоби могут прочитать его мысли, и вовремя заставил себя думать о другом.
Поднявшись с колен, он пробурчал нечто неопределенное относительно плохого содержания узницы и ее скорой смерти, в случае и дальнейшего отказа оказать ей какую-либо помощь.
Сам себя при этом Иэёси-сан мысленно посчитал покойником. Вмиг утратив последние силы, он долго поднимался на ноги, улыбаясь и жалуясь на дорожную усталость и на слабость коленок.
Когда два рослых самурая помогли наконец сторожу выбраться на свет солнца, его одежда источала изысканный аромат прелой листвы. Немало удивленный подобным состоянием гостя, Дзатаки велел отправить его в ванну и дать все, что тот только пожелает, чтобы уже к вечеру Иэёси-сан мог поддержать разговор о синоби. Хаято распорядился о переносе пленницы в замок, где ее следовало отмыть, переодеть в чистое ночное кимоно, после чего на ее ногу должна быть прицеплена легкая, но прочная цепь. В таком виде незнакомке предстояло дожидаться замкового доктора, Кобояси-сан. Который, без сомнения, побрезговал бы осматривать столь грязную пациентку.
Глава 18
Ткач времени
Защищаются друг от друга несколько лет, а победу решают в один день. И в этих условиях жалеть титулы, награды, деньги и не знать положения противника — это верх негуманности. Тот, кто это жалеет, не полководец для людей, не помощник своему государю, не хозяин победы.
Оказавшись в отведенной ему комнате, Иэёси-сан хотел было предаться отчаянию, которое давно не посещало старого сторожа, но после горячей ванны и массажа одного из лучших замковых массажистов жизнь показалась Иэёси-сан уже менее неприятной. Даже наоборот, ощущение присутствия смерти сделало ее более полноценной и интересной. Иэёси-сан смаковал ароматный чай, с удовольствием потребляя вкусности, которые принесли ему очаровательные девушки. Точно ребенок, он слушал пение вечерней птицы за окном и до слез умилился цветку, вколотому в прическу одной из служанок.
О пленнице он решил не думать, так как она могла найти его, пройдя по цепочке его же мыслей, и тогда быстрая или медленная и мучительная смерть. О том, что дева убьет его, он нисколько не сомневался. Другое дело, что выгодно ли ей будет убить его прямо сейчас, он уже сослужил ей службу — помог перебраться из клетки зверинца в замок даймё, на которого воин-синоби явно затеял охоту.
«Дурак Дзатаки считает, что мог уничтожить деревню синоби! — Иэёси-сан даже не предполагал, что на свете существуют такие олухи. — Как же — дадут невидимки уничтожить себя. Подсунули ему несколько трупов, может быть, даже пожертвовали своими людьми, стало быть, для этого у них была своя цель. Свой хитрый расчет. А на что могли рассчитывать синоби, засылая своего воина в самое сердце клана Токугава? Явно не для того, чтобы этот воин спокойно прохлаждался».
В том, что лесная дева — воин синоби, сомневаться не приходилось. Мало того, в пещере на цепях хитрецы синоби могли держать только вскормленных соком безумия и порошками забвения самых опасных, кровожадных и страшных демонов тьмы, которых создавал когда-либо человеческий разум. Вскормленная зельем ямабуси, девка была одной из тех, кто в одиночку способен вырезать целый гарнизон, брызжа слюной и рыча, точно целая стая чертей. Воин-убийца, который ночью получал порошок силы, входил в ритуал соблюдения безумия, убивал и крушил, а утром приползал чуть живым к ногам своих хозяев за следующей порцией жизни.
Его передернуло.
С другой стороны, дева уже достаточно долгое время не получала свое снадобье, это было заметно по ее внешнему виду, а значит, возможно, была бессильна. Или бессильной она только казалась? Иэёси-сан помнил исходящую от незнакомки силу и невольно прикусил губу. Дева была опасна настолько, что к ней не стоило не только подходить, с ней нельзя было жить в одном замке, на одном острове, в одном мире.
Должно быть, старый Дзатаки слишком сильно насолил синоби, если они придумали для него такую западню, припасли столь страшный конец.
Или, быть может, старый сторож Иэёси-сан выжил из ума, утратив ясность мысли? Иэёси-сан воздел очи к потолку, где взгляд его тут же упал на крупного мохнатого паука, мирно ткущего свою паутину.
— Вот и ответ. — Иэёси-сан в отчаянии повалился на приготовленное ему ложе, семья Хаттори дает четкий знак, что она взялась за уничтожение клана Токугава. Возможно, не основного сегунского, но ветви его сводного брата Дзатаки. На потолке появился ткач времени, а значит, замок давно просматривается синоби, синоби поселились в этих стенах, пробравшись под его крышу, подобно неслышным и незаметным паукам, и теперь все они, сколько бы их ни было, сидят по углам, мирно плетя свою паутину, чтобы по первому же сигналу сбросить ее на головы приютивших их господ Токугава.