Гезат
Шрифт:
Под вечер, когда ров был готов, все три линии легионеров и конница перебрались на противоположную его стороны. Там мы и переночевали. Если конница отступила далеко в тыл и проспала ночь спокойно, то легионы дежурили по очереди, потому что Гай Юлий Цезарь был слишком хорошего мнения о полководческих талантах своих врагов.
С утра половина легионов стояла под оружием, а остальные занялись сооружением каструма. Помпеянцы сперва долго наблюдали за нашими действиями, потом решили что-то предпринять. Наверное, хотели помешать нам, но получилось, как всегда. Их легионы построились у подножия холма, как видно, предлагаю посражаться. Потом несколько когорт подошло ближе ко рву. Засыпать его было нечем, а перебираться и потом вступать в бой с построенными на противоположном краю врагами не решились.
На следующий день наш каструм был укреплен валом с палисадом, и в него прибыл из предыдущих двух обоз и когорты, охранявшие их. Переселение состоялось. Теперь мы были на виду у противника и сами могли постоянно отслеживать его действия. Возле ворот и у нас и у них стояли по две когорты вместо одной, а по ночам на валу и в башнях — усиленные караулы. Началась война нервов.
Кавалеристов это не касалось, потому что расположились за нашим каструмом и примерно в километре от него. Враги туда втихаря вряд ли доберутся. Поскольку Гай Юлий Цезарь приказал постоянно быть готовыми к бою, грабежом никто не занимался, все валяли дурака, точнее, спасались от жары, кто как умел. Я и те, кто умел плавать, купались в реке, паводок в которой закончился, уровень воды упал на метр или даже больше. Иногда я ловил рыбу спиннингом. Попадались окунь и щука. И те, и другие мелкие. То ли мне так не везло, то ли в этой реке крупные не вырастают по каким-то причинам.
На рыбалку вместе со мной всегда ходила генета. Она появилась в нашем новом лагере внезапно. Однажды утром Дюрис готовил завтрак, резал копченое мясо — и рядом нарисовалась генета, села в метре от юноши и уставилась на него с укором. Я приказал угостить ее. После чего вновь завоевал любовь и признание генеты. Стоило мне взять спиннинг и пойти к реке, сразу появлялась рядом, ложилась на берегу в метре-двух от меня и с вроде бы безразличным видом следила за моими манипуляциями. Стоило мне подсечь рыбу, сразу привставала, напрягалась, будто готовилась к прыжку. Если рыбешка была слишком мелкая, бросал ей. Генета ловила на лету, после чего хватала зубами за голову, относила подальше и там съедала, опасливо поглядывая на меня, словно боялась, что отниму и доем.
Мятежный дух Гая Юлия Цезаря не давал ему подолгу сидеть без дела. Противник не хочет сражаться?! Заставим. Между вражеским каструмом и Илердой была долина шириной метров двести пятьдесят, а примерно посередине ее — довольно высокий холм. Проконсул решил, что тот, кто контролирует этот холм, контролирует и движение между городом и каструмом. В атаку были посланы антесигнаны трех легионов, выведенных Гаем Юлием Цезарем из каструма. Дословно это название переводится, как стоящие (сражающиеся) перед знаменем. Раньше так называли гастатов. Теперь оно закрепилось за тремя сотнями отобранных из всего легиона, опытных воинов. На переходе они шли налегке перед авангардом и за арьергардом легиона, защищая их в случае надобности, а еще их использовали для выполнения сложных заданий. Поскольку идти до цели им надо было дольше, чем нашим врагам из каструма, те поняли, зачем послали атесигнанов, и опередили их, заняв холм когортой, караулившей у ворот, выходящих в сторону Илерды. Затем подтянулись еще две когорты. В итоге наши отступили к своим легионам, подошедшим к месту сражения.
Теперь уже помпеянцам некуда было деваться, только сражаться. Поразила их тактика. Строй не держали, нападали малыми группами или даже поодиночке, норовя зайти с флангов и тыла. Наверное, нахватались дурных манер у местных противников-лузитан. Как ни странно, именно эта тактика помогла им потеснить наш правофланговый четырнадцатый легион, основу которого составляли новобранцы. Гай Юлий Цезарь повел на помощь бывалый девятый легион и быстро остановил вражеское наступление. Струсившие легионеры, желая искупить вину, ломанулись в атаку и погнали врага под стены Илерды. Там и завязалось основное сражение.
Илерда лежит на высоком холме. От городских стен в нашу сторону шел покатый склон длиной метров триста. На этом склоне под прикрытием «артиллерии», установленной на городских стенах, и расположились помпеняцы. Места там было маловато, всего на ширину трех когорт, так что большого
Коннице сперва не нашлось места, чтобы посражаться. Я со своим отрядом стоял позади пехоты и наблюдал за боем, который продолжался часов пять. Только в последний час, когда у защитников города иссякли снаряды для баллист и катапульт и наши оттеснили помпеянцев ближе к крепостным стенам, появилась возможность ударить им во фланг. Что я и сделал без приказа, ударив в ближний, правый. Мало ли, что надумает Гай Юлий Цезарь, а нам нужны трофеи, которые добыть можно только в бою.
Разобщенность вражеской пехоты нам была на руку. Я сразу врубился в группу из четырех человек. Одного сбил с ног, другого сильно оттолкнул, а двоих поразил пикой: первому попал в правую щеку, не защищенную развязанным нащечником, из-за чего воин сразу наклонил голову, а потом присел, второму — слева в шею у обреза кожаного доспеха, усиленного круглыми железными бляшками, похожими на фалеры. Обычно эту награду носят, пристегнув спереди к доспеху или повесив на ремни. Если фалер много, цепляют не кучно, а равномерно распределив по всей поверхности. Вот некоторые и мимикрируют под героев, разместив так обычные бляшки. Оттолкнутый попытался дать сдачи коню, направил гладиус ему в ноздри, но я успел поразить его в руку выше локтя, а вторым ударом — в шею под острый, сильно выпирающий кадык. Сбитый куда-то делся. Может быть, остался лежать на земле, и я проскочил дальше, или откатился в сторону, а потом убежал.
Рядом со мной рубились германцы. Связка всадник-пехотинец, как я догадался, была местным легионерам в диковинку, не знали, как ей противостоять, поэтому гибли быстро. Буквально за несколько минут мы сильно потеснили врага, прижав к сухому рву, в который многие спрыгнули и побежали по нему, чтобы выбраться в безопасном месте и оттуда рвануть к своему каструму. Открывать для них ворота горожане не собирались.
Мы было погнались за ними, но впереди увидели свежие когорты помпеянцев, шагающие от каструма, а позади зазвучал сигнал отступления. Я придержал коня и обернулся. Наши когорты удалялись от стен города. Видимо, захват Илерды не входил в планы Гая Юлия Цезаря, по крайней мере, не сегодня.
— Забираем трофеи и отходим! — скомандовал я своим подчиненным.
Они и сами сообразили, что пора сматываться. Пехотинцы добили раненых врагов и не только и ловко вытряхнули трупы из доспехов, одежды и обуви, собрали оружие, пакуя добычу и привязывая к спинам лошадей своих напарников. В лагере все рассортируем и поделим по долям. Захватили не много, но все равно в ближайшие пару недель будет на что покупать вино и радоваться жизни.
В этом году аборигены очень попросили богов, и те прислали на засушливые, выжженные солнцем земли еще один ливень, запросто переплюнувший бы тропические. Это случилось через два дня после нашей попытки захватить холм. Поливать начало до рассвета. Я проснулся от частого перестука тяжелых капель, быстро превратившегося в громкий гул, словно огромная медная труба застряла на одной низкой ноте. Вспомнил, что мы далеко от реки и выше ее уровня метров на сто, так что можно спасть спокойно. Так и сделал. Когда меня разбудили соседи по палатке, встававшие с зарей, ливень продолжался.
Прячась от него и/или учуяв запах копченого мяса, которое нарезал на завтрак Дюрис, в палатку проскользнула генета, наполнив ее сильным мускусным запахом. Зверушка села у входа, внимательно наблюдая, как раб отрезает и раскладывает на бронзовом блюде тонкие ломтики окорока подсвинка, застреленного мною незадолго до перемещения лагеря на новое место. Гленн смешивал в бронзовом кувшине красное вино с водой. Я приучаю его и Бойда пить вино разбавленным. При мне они так и делают. И блюдо, и кувшин преподнесли мне германцы. Не думаю, что нашли их в каком-нибудь нищем деревенском доме, наверное, грабанули виллу, несмотря на строжайший запрет легата Квинта Фабия Максима. Бойд, дожидаясь завтрак, шлифовал шкуркой крота клинок спаты. Когда делать нечего, он чистит оружие.