Гибель царей
Шрифт:
— Твой путь — это мой путь, забыл? — спросил старик, сверкнув глазами.
Седые волосы мокрыми прядями свисали на его лицо, а в голосе было столько воинственности, что Юлий усмехнулся.
Вокруг них молча поднимались на ноги легионеры. Цезарь резко повернул голову, решив, что пришло время выступать, но солдаты просто стояли и смотрели на них. В опущенных руках легионеры держали чаши, плащи мокли под струями дождя, а воины стояли и смотрели на своего начальника.
Юлий неуверенно коснулся пальцами венка и почувствовал, что сердце забилось быстрее. Его окружали не мелкие людишки. Не рассуждая, они отдавали свои жизни и просто надеялись, что командиры не станут тратить их напрасно. Встретившись с ним глазами, они улыбались, и он снова ощущал нити, которые связывали его с простыми солдатами.
— Рим — это мы, — прошептал Цезарь и обвел взглядом своих воинов.
В этот момент он понял, что заставило Тубрука сохранить верность его отцу. Старый гладиатор поверил в мечту, созданную лучшими представителями нации, и, не колеблясь, отдал за нее свою жизнь.
Издалека долетели звуки труб, приказывающие заканчивать привал.
— Вперед, ребята!.. — проревел Спартак.
Близился конец, но страха не было. Рабы доказали, что легионеров можно бить; трещина, которая пошла по телу Рима благодаря их усилиям, со временем расширится — и хищник падет.
За его спиной, сверкая железом на утреннем солнце, легионы Красса громкими криками приветствовали войска Помпея, которые быстро шли на сближение с отрядами Спартака. Восставшие оказались между молотом и наковальней, и предводитель восставших видел, что разгром неизбежен. От армии борцов за свободу не останется ничего.
Спартак обнажил меч и опустил личину железного шлема.
— Клянусь богами, мы все-таки заставили их побегать, — негромко произнес он.
Небо потемнело от копий легионеров.
ЭПИЛОГ
Вместе с Крассом Помпей шагал между рядами крестов. От Рима вниз по Аппиевой дороге легионеры установили шесть тысяч столбов с перекладинами, на которых в знак победы и в назидание мятежникам будущих времен умирали в мучениях рабы и гладиаторы. Пришлось вырубить целые леса, чтобы заготовить такое количество крестов, а когда у плотников в легионах кончились гвозди, рабов начали просто привязывать к столбам и убивать копьями или оставляли умирать от жажды.
За милю до города полководцы слезли с лошадей и пошли пешком. Помпей обещал, что никто не усомнится в заслугах Красса. Подавление восстания загладило все допущенные ошибки, и сенатор был готов поделиться славой. Он не боялся Красса и принимал в расчет его богатство, которое еще очень и очень могло пригодиться. Когда он станет консулом, ему потребуются богатые люди, которые смогут финансировать его проекты. Возможно, имеет смысл предложить Крассу место второго консула. Тогда они поделят расходы на двоих, а Красс будет только благодарен за приглашение во власть.
Издалека полководцы слышали крики ликующей толпы, которая заметила, как они приближаются. Военачальники улыбнулись друг другу, наслаждаясь мгновениями славы.
— Интересно, мы имеем право потребовать триумфа? — спросил Красс возбужденно. — Со времен Мария никто его не получал.
— Я знаю, — ответил Помпей, сразу вспомнив молодого человека, стоявшего за плечом Мария.
Красс пристально посмотрел на Помпея, словно прочитал его мысли.
— Мне стыдно, что с нами нет Юлия. Он доблестно сражался.
Помпей помрачнел. Ему не хотелось говорить об этом Крассу, но когда он увидел, как вокруг Юлия поднялись легионы, прибывшие из Греции, ему стало страшно. Все великие люди ушли, остался только Цезарь, в жилах которого течет кровь Мария, он же — командир Десятого легиона; слава его растет и может стать смертельно опасной, если молодой трибун решит воспользоваться ею. Нет, он не хочет видеть в городе ни Юлия, ни его легиона. Он не колеблясь подписал приказ, согласно которому Цезарю надлежало немедленно отправиться в Испанию.
— Испания его отрезвит, Красс, не сомневаюсь.
Вопросительно посмотрев на коллегу, Красс решил промолчать. Раздался приветственный рев толпы, и Помпей удовлетворенно кивнул.
Испания очень далеко, и за пять лет люди забудут даже племянника Мария.
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРИМЕЧАНИЕ
Известно, что совсем молодым человеком Юлий Цезарь попал в плен к пиратам и впоследствии был выкуплен. Об этом сообщают исторические записки. Когда от него потребовали выкуп в двадцать талантов, Цезарь возмутился и сказал, что заплатит пятьдесят и что пираты не понимают, кого захватили. Он обещал разбойникам, что поймает их и всех распнет, а главарей из милосердия удавит.
Когда Цезаря высадили на северном побережье Африки, он начал собирать деньги и людей, чтобы сформировать экипаж и нанять корабли. Трудно представить себе харизму человека, взявшегося за выполнение подобной задачи. Напомним, что Цезарь был очень молод, не имел ни авторитета, ни влияния в сенате.
В романе я допустил, что он набрал рекрутов в римских поселениях и что это были дети отставных ветеранов. Только этим можно объяснить тот факт, что Цезарь сумел получить судно, обследовать Средиземное море, разыскать пиратов и выполнить свое страшное обещание.
Высадившись в Греции, он узнал о мятеже Митридата и собрал войско. Власти римских городов заняли выжидательную позицию, а Цезарь решился на сражение, в котором мятежниками руководил скорее один из соратников Митридата, а не сам царь. Фактически сенат бездействовал, и победа Цезаря позволила удержать провинцию во власти Рима. Окончательно разгромил Митридата Помпей. Благодаря своим успешным действиям Юлий завоевал авторитет и был назначен военным трибуном с правом набора войск. В этой должности он встретил восстание рабов под руководством Спартака.
Не сохранилось сообщений, свидетельствующих об участии Цезаря в войне против восставших, но трудно поверить, что такой честолюбивый и энергичный человек остался в стороне от действий легионов, которыми командовали Красс и Помпей.
Карл Маркс называл Спартака «самой величественной фигурой, явленной миру за всю древнюю историю», но мы можем не сомневаться, что гладиатор-фракиец хотел перейти Альпы и навсегда исчезнуть из римских владений. Неизвестно, что заставило его снова повернуть на юг; возможно, он действительно поверил в то, что способен сломить мощь Рима.