Гибель царей
Шрифт:
— Юлий приехал, — произнесла она.
Тубрук пошевелился.
— Подойди, чтобы я видел тебя, — с трудом выговорил он.
Клодия отступила в сторону. Цезарь шагнул вперед и посмотрел в глаза старого гладиатора. Тубрук глубоко вздохнул, и все его большое тело сотрясла судорога.
— Я не смог остановить их, Юлий. Я пытался, но… не сумел уберечь ее.
Цезарь всхлипнул, сдерживая рыдания, подступившие к горлу.
— Ты ни в чем не виноват, — прошептал он старому другу.
— Я всех их убил. Убил, чтобы спасти ее, — простонал Тубрук, слепо глядя в лицо Юлия.
Дыхание с хрипом вырывалось из его груди, и Цезарь подумал о жестокости богов. Они причинили слишком много горя людям, которых он любил.
— Позови Каберу. Он лекарь, — сказал Юлий Клодии.
Она жестом попросила его отойти от постели умирающего и потянулась губами к уху молодого хозяина.
— Не стоит беспокоить его. Ничего нельзя сделать, остается только ждать. Из него вытекла вся кровь.
— Позови Каберу, — повторил Цезарь, сузив глаза.
Он ожидал, что Клодия снова возразит, но та вышла из комнаты, и Юлий услышал ее голос во дворе.
— Со мной приехал Кабера, Тубрук. Он тебе поможет, — тихо сказал Цезарь, чувствуя, что рыдания снова сжимают горло.
Появился старый лекарь и, роняя капли дождя, быстро подошел к постели. Потрясенно посмотрев в лицо Тубрука, он проворно ощупал раны пальцами, поднял одеяло, чтобы осмотреть их внимательнее.
Взглянув на Юлия, Кабера безнадежно вздохнул.
— Я попробую, — неуверенно произнес он и, положив ладони на посиневшую плоть по краям раны, закрыл глаза.
Юлий, моля богов, наклонился вперед. Он ничего не видел, только согнувшуюся фигуру старика и его темные руки на бледной груди Тубрука. По телу старого гладиатора прошла дрожь: он глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух. Потом открыл глаза, посмотрел на Клодию, отчетливо произнес:
— Боль ушла, любимая, — и испустил дух.
Кабера вздрогнул и рухнул на пол.
Помпей грозно смотрел на капитана галеры, вытянувшегося перед ним.
— Мне дела нет до того, что тебе велено. Вот мой приказ. Ты поплывешь на юг, к Сицилии, и поведешь за собой все галеры, которые встретишь у побережья. Все римские корабли должны собраться на юге и не допустить бегства рабов морем. Ты меня понял, или я должен арестовать тебя и назначить другого капитана?
Гадитик отдал честь. Ему очень не нравилось поведение раздраженного сенатора, но он не смел подать вида.
После шести месяцев патрулирования Гадитик рассчитывал какое-то время отдохнуть в городе, а ему снова приказывают выйти в море, даже не наведя порядка на корабле. Гадитик подумал, что Пракс придет в ярость, узнав о распоряжении Помпея.
— Я понял. Мы выйдем в море с отливом.
— Очень надеюсь, — ядовито произнес Помпей, повернулся и зашагал к ожидавшим его солдатам.
Проводив сенатора взглядом, Гадитик посмотрел в море, на галеры, которые уже вышли из гавани. Все они поплывут на юг, к проливу, отделяющему Сицилию от Италии, а римские порты, расположенные на побережье, останутся беззащитными, превратятся в легкую добычу для пиратов. Что бы там ни задумали сенаторы, Гадитик надеялся, что подобный риск оправдан.
Когда стемнело, Клодия пришла в комнату Юлия, который наливал себе чашу за чашей, стараясь напиться до бесчувствия. Вяло подняв голову, он равнодушно посмотрел на нее.
— Ты надолго приехал? — спросила Клодия.
Цезарь покачал головой.
— Нет, через несколько дней уеду вместе с Помпеем… только сначала похороню их.
Юлий говорил невнятно. Он словно отупел от горя, и у Клодии не находилось слов, чтобы утешить его. Ей хотелось причинить ему боль, напомнив о том, как он прощался с Корнелией, но, сделав усилие, женщина отказалась от своего намерения. По его лицу было видно, что он вспоминает именно об этом и очень страдает.
— Ты останешься, чтобы присмотреть за Юлией и матерью? — спросил Цезарь, не глядя на Клодию.
— Я всего лишь рабыня. Вернусь в дом Цинны, — ответила она.
Посмотрев ей в глаза, Юлий пьяно махнул рукой.
— Значит, я дарю тебе свободу. Документы у ее отца выкуплю… По крайней мере я успею сделать это до того, как уеду. Только позаботься о Юлии. Октавиан здесь?
— В конюшне. Вряд ли он захочет вернуться к матери…
— Значит, позаботься и о нем. В его жилах моя кровь. Кроме того, я обещал… Я всегда выполняю свои обещания. — Лицо Юлия исказилось от мучительных страданий. — Прошу тебя, останься и управляй поместьем. Не знаю, когда вернусь, но я хочу, чтобы ты была там. Ты знала ее с младенчества…
Слушая Цезаря, Клодия думала о том, что он еще слишком молод. Молод, глуп и только-только начинает понимать, что временами жизнь бывает несправедливо жестокой. Сколько она ждала любви, пока не встретила Тубрука? В конце концов старый гладиатор собрался бы с духом и попросил ее руки, а Корнелия сделала бы ее вольноотпущенницей. Теперь же у нее ничего не осталось, а девочка, которую она нянчила еще ребенком, лежит бездыханной в соседней комнате.
Клодия знала, что соберется с силами и поможет обмыть и обернуть в чистую тунику тело Тубрука. Но не сейчас.
— Я останусь, — ответила она.
Юлий ее не услышал.
ГЛАВА 42
Катон стоял на Форуме под темным небом. Разорванная тога сползла с плеч, обнажив обрюзгшее тело. На коже блестели капельки дождя. Спину, исполосованную кнутом, покрывали кровавые рубцы, однако гнев и презрение, которые он питал к этим ничтожествам, были сильнее боли. Любой из них действовал бы так же, представься им такая возможность. Сейчас они глазеют и показывают на него пальцами, словно скроены из другого материала. Он смеялся над ними, высоко держа голову даже тогда, когда к нему подошел палач с длинным блестящим мечом в руках.
Помпей наблюдал за происходящим, не выказывая удовлетворения. Он отложил отъезд в армию, чтобы закончить с этим делом. Ему хотелось бы увидеть, как жирные руки прибьют гвоздями к перекладине креста и установят его на Форуме, чтобы убийца мучился подольше. Именно такую смерть заслужил Катон. Оставалось довольствоваться тем, что всю семью негодяя, погрузив на телеги, повезли на невольничий рынок, чтобы продать с молотка. Его дом отошел в распоряжение сената, а богатства решено использовать на подавление восстания рабов.