Гибель царей
Шрифт:
Цезарь чувствовал недовольство своих товарищей по службе на «Ястребе».
— Обстоятельства изменились, — обратился он к собравшимся, стараясь говорить спокойно и уверенно. — Для тех, кто не знает, сообщаю: один из солдат квестора утонул, когда они пытались захватить трирему. Значит, все галеры, находящиеся поблизости, отправятся за нами в погоню. Мы вынуждены держаться подальше от берега и убегать от любого паруса, замеченного на горизонте. Придется действовать так по крайней мере какое-то время, пока все не уляжется. Если нас поймают, мы покойники.
— Я не хочу быть пиратом, — заявил Гадитик. — Мы затеяли все это, чтобы бороться с ними, а не уподобляться этим ублюдкам.
— Не забывайте, квестор знает наши имена, — возразил Юлий. — Он отправит в Рим донесение и сообщит, что мы угнали корабль и убили одного из его людей. Хочешь ты того или нет, но мы уже пираты, пока не придумаем, как выбраться из этого дерьма. Наша единственная надежда — найти и захватить Цельса. Только тогда мы сможем обратиться к властям и объяснить свои действия. Надеюсь, таким образом наши добрые имена будут восстановлены.
— Вот к чему привели твои планы! — зарычал Светоний, потрясая кулаками. — К катастрофе! Нам не будет прощения!..
Все разом заговорили, вспыхнул спор, и только Юлий молча наблюдал за перепалкой, стараясь не поддаваться отчаянию. Ну почему злая судьба принудила их вступить в конфликт с властями?
Наконец он решил вмешаться.
— Достаточно споров! Вы сами понимаете, что у нас не было выбора. Если вернемся, квестор предаст нас суду и добьется расправы. Это неизбежно. Хочу кое-что добавить…
Перепалка стихла. Цезарь увидел, что люди смотрят на него с надеждой, и ему стало не по себе. Они всецело полагаются на способность молодого командира что-то исправить, изменить, а у него нет ничего, кроме обещаний, в которые он и сам не очень верит.
Юлий посмотрел в глаза каждому из офицеров с «Ястреба».
— Вспомните, как в вонючей камере мы мечтали получить корабль, нагнать врага и вступить с ним в бой. За мечту пришлось заплатить, но мы разберемся с новой проблемой, когда Цельс будет лежать у наших ног, а его золото станет нашим. Поднимите головы и расправьте плечи!
— Рим не прощает врагов, — мрачно изрек Гадитик.
Юлий нашел в себе силы, чтобы улыбнуться.
— Мы Риму не враги. Мы это знаем. Все, что требуется, — убедить в этом Рим.
Гадитик медленно покачал головой, повернулся к Юлию спиной и пошел по палубе прочь.
Небо тронули первые лучи рассвета, под бушпритом «Вентула» резвились серые дельфины, а весла ритмично вспенивали воду, унося их все дальше от земли и возмездия за содеянное.
ГЛАВА 15
Глубоко задумавшись, Сервилия шла по Форуму рядом с сыном. Бруту нравились неспешные прогулки; он с удовольствием рассматривал здание сената, к которому они направлялись. А она почти не обращала внимания на величественные арки и купола, потому что видела их тысячи раз.
Украдкой Сервилия посматривала на Брута. По просьбе матери он пришел на встречу в полной парадной форме центуриона римского легиона. Она понимала, что сплетники заметят видного молодого легионера, постараются узнать имя и разнесут по городу, что у нее — молодой любовник. Затем поползут слухи о возвращении к Сервилии сына, и люди начнут шептаться у них за спиной об удивительной и таинственной истории, разделившей любимое чадо и мать. Брут не останется незамеченным в великом городе. У него гордая осанка, и, когда сын идет с ней рядом, склонив голову и слушая слова матери, толпа сама собой расступается перед ними.
Уже целый месяц они встречаются каждый день — поначалу у нее в доме, затем мать и сын стали назначать свидания в городе. Сперва общение было сдержанным, временами даже натянутым, но дни шли, и они научились непринужденно болтать, шутить и смеяться.
Сервилия удивлялась, сколько удовольствия она получает, показывая сыну храмы и старинные здания, вспоминая связанные с ними легенды и события. Все ее рассказы из мифической и реальной истории Рима Брут воспринимал с живейшим интересом, и Сервилия невольно сама увлекалась повествованием.
Запустив пальцы в густые волосы, женщина небрежным жестом забросила их за спину. Проходивший мимо мужчина замедлил шаг и уставился на нее. Брут моментально набычился, и ей захотелось хихикнуть. Сын был готов немедленно встать на защиту матери даже в ситуациях, когда ей ничего не угрожало. Он забывал, что она провела в этом городе без него много лет. Но ей это почему-то нравилось.
— Сегодня заседание сената, — объяснила Сервилия, когда они оказались недалеко от раскрытых бронзовых дверей и смогли заглянуть в полутемные прохладные залы здания.
— Тебе известно, о чем они говорят? — поинтересовался Брут.
Он уже понял, что о делах сената мать знает почти все. Сын не спрашивал, есть ли у нее любовники в среде нобилитета, но сильно подозревал, что таковые имеются.
Сервилия улыбнулась.
— Обычно о всякой ерунде: назначения, постановления и декреты о жизни города, налоги… Вроде бы им это нравится. Чешут языки, пока не стемнеет, а иногда и дольше.
— Как бы я хотел послушать, — с завистью вздохнул Брут. — Скучно или нет, с удовольствием посидел бы целый день. Отсюда правят целым миром.
— Твоего терпения не хватит и на час. Большая часть серьезных вопросов решается не здесь, а при частных встречах. То, что ты смог бы увидеть, является завершающей фазой длительной, кропотливой работы. Как правило, молодых людей это мало интересует.
— А мне интересно, — возразил Брут, и Сервилия различила просительную нотку в его голосе.
Что же делать с сыном, в который раз подумалось ей. Ему нравится проводить с матерью каждое утро; о будущем они пока не говорили. Наверное, это правильно — просто наслаждаться общением друг с другом, однако Сервилия видела, что подчас в Марке поднимает голову стремление действовать, просто он не знает, на что направить свои усилия. Мать понимала, что рядом с ней он просто отдыхает, отступает на некоторое время со своего жизненного пути. Об этих мгновениях она сожалеть не могла, но, возможно, ему требуется толчок, чтобы вернуться к себе и обрести цель существования.