Гибель дракона
Шрифт:
— Собрать штаб! Начальника штаба ко мне!
Через несколько минут помчались связные, будоража тишину спящего города треском мотоциклов. И почти в это же время послышался в вышине нарастающий рокот самолетов. Задрожали стекла от разрывов авиабомб. Столбы ярко-белого пламени поднялись над Центральным вокзалом. Немного погодя грохнули взрывы в районе Южного вокзала. Вой пикирующих бомбардировщиков слился с пронзительным свистом бомб.
Ямала с ожесточением застучал кулаком по кнопке звонка и срывающимся, визгливым голосом бешено прокричал:
— Свет! Выключить!
Город погрузился во тьму. В кабинете командующего спустили светонепроницаемые шторы. Теперь пламени пожаров не было видно. Но грохот разрывов слышался все ближе. Взрывной волной выбило стекла из окон, сорвало шторы. Ямада остервенело ударил по лампе. Она разбилась и погасла. Но в комнате было светло, как днем. Горело здание жандармского управления. Разваливался на части, засыпая улицу мусором, дом японских советников. Какие-то люди в нижнем белье бегали по асфальту.
— Вызвать истребители! — кричал Ямада в трубку телефона. — Расстрелять командира зенитной части! Где прожектора!?
Когда вспыхнули прожектора и раздались первые выстрелы зенитных орудий, советские самолеты, отбомбившись, уже уходили на север.
В кабинете командующего быстренько прибрали. Пустили в ход штабную электростанцию. Загорелся свет. Все стало как будто бы по-прежнему. Только дыра в ковре и испуганные лица адъютантов напоминали о налете.
Начали поступать сводки. Первым сообщил обстановку Мукден. Читая телеграмму, Ямада раздражался все больше и больше.
«В час пятьдесят минут самолеты противника подвергли ожесточенной бомбежке район арсенала. Взорван пороховой склад. Значительно повреждены цехи танкостроительного и орудийного заводов...»
Ямада отбросил сводку.
— Из Харбина, господин командующий! — доложил адъютант.
«Час сорок... бомбили мостовой район... вокзал частично разрушен... пристани разбиты... пожары в районе складов...»
Приказав начать восстановление железной дороги, Ямада запросил штабы пограничных армий.
Начальник штаба, генерал Хата, стараясь быть спокойным и бесстрастным, докладывал сложившуюся в последние три часа обстановку.
— Одновременные удары в направлении Муданьцзян — Линькоу — Цзямусы дают основание предполагать, что противник пытается отрезать район хребта Надань-Хада-Алинь. Удары на Гулин, Хутау, Бауцин носят отвлекающий характер. Из Владивостока противник рвется на Яньцзи, имея в виду Гирин. Форсировав Амур в районе Благовещенска, советские части завязали бой на окраине Хейхэ. Пока мы не имеем сведений с границ Монголии, Кореи и Забайкалья... большей части его.
Ямада приказал вызвать Хайлар, начальника укрепленного района генерала Намуру.
— Нам легко бросить помощь сюда, — указал он на восток Маньчжурии. — Линию Цзямусы — Линькоу мы без затруднений проткнем танковым клином и выйдем на Хабаровское направление. Но, потеряв Ханлар, генерал, мы рискуем потерять три мощных укрепленных района и попасть в громадный мешок. Русские накрепко завяжут его с моря... — Он задумался. Пожевал губами. С непонятным раздражением посмотрел на холеные дрожащие пальцы Хаты с длинными отточенными ногтями и продолжал, стараясь скрыть накипающую злобу: — Прикажите вступить в бой резерву армий. На решающие направления бросить батальоны «слуг бога». Сегодня же, до рассвета, бомбить: Владивосток, Хабаровск, Благовещенск, Читу, Иркутск. Разрушить кругобайкальскую дорогу. Всю истребительную авиацию сосредоточить вблизи границ на запасных аэродромах. Минировать перевалы через Хинган. Все тропинки! Развернуть поселения японских колонистов в опорные пункты...
Зазвонил телефон.
— Слушаю. Здравствуйте, генерал Намура! Как у вас? Сигоку... Будьте готовы к атаке. Заминируйте мосты через Хайлар-хэ. У вас впереди минимум четверо суток, генерал! — раздраженно сказал Ямада. — Быстрее пройти двести километров по безводным сопкам невозможно. Кроме того, у вас еще три укрепрайона. Приказываю, — Ямада повысил голос, — держаться до последнего солдата! Я верю вам, генерал... — он тихо положил трубку и, выслав адъютанта, сказал: — Придвиньтесь ближе, Хата.
Хата подошел к его креслу.
— Прикажите отряду Исии быть готовым к двум ноль-ноль одиннадцатого августа. Пусть сбросят на города и тылы советских войск сотни килограммов чумы!
Снова зазвонил телефон. Ямада недовольно поднял трубку. — Слушаю. Мне не о чем говорить с императором Пу И! — грубо крикнул он: — Пусть обращается к советнику!
— Но приказа ставки об отряде Исии нет, господин командующий, — попытался возразить Хата.
— Нет приказа и об обороне Маньчжоу-Го, — оборвал его Ямада. — Приготовьте к утру просьбу от имени императора Пу И, обращенную к нам... защитить жизнь и свободу народов Маньчжурии.
— Господин командующий, на проводе Токио! — доложил адъютант. Лицо его было перекошено от страха: слухи один другого ужаснее ползли по штабу из комнаты в комнату.
— Ямада! Слушаю, ваше высокопревосходительство. — Он взглянул на Хату. — Атаки будут отбиты. Что?.. — Ямада дунул в трубку, послышался легкий треск. — В чем дело?
Адъютант, просунув голову в полуоткрытую дверь, доложил:
— Связь с Токио прекратилась.
Ямада вернулся к прерванному разговору:
— Обращение размножьте на трех языках: японском, китайском и русском. Пусть Пу И подпишет его. Идите, Хата.
Оставшись один, Ямада тревожно заходил по комнате. Как будто предусмотрено все. Учтено. Взвешено. Напор русских не может быть длительным. Они увязнут в укрепрайонах. Тогда останется бросить танковые дивизии в стыки их фронтов и начать контрнаступление. Ямада возбужденно потер руки. Теперь отдать приказ. За ночь танки подтянутся к рубежу и утром начнут атаку.
Ямада сам написал приказ и через адъютанта отослал его Хате. Придется ждать несколько томительно длинных часов. Веки Ямады, лишенные ресниц, похожие на высушенную желтоватую пленку, тихо закрылись. Одолевала старческая дремота. Никогда американцы не бомбили военные заводы и вокзалы. В Японии разрушены только жилые кварталы. А у русских, видимо, свои законы...