Гибель дракона
Шрифт:
— Противник атакует Маньчжуро-Чжалайнорский укрепрайон, — доложил адъютант. — Самолеты бомбят Халун-Аршан. Танковая армия русских прорвалась на западные окраины Хайлара. — Офицер дышал, как загнанная лошадь.
— Успокойтесь! Потомок самураев! — Ямада брезгливо выпятил нижнюю губу. — Они там и завязнут! Передайте генералу Хате мой приказ — ускорить бомбежку советских городов.
Сначала тихо и далеко, а потом совсем близко раздался вон сирены.
— Опять воздушная тревога, господин командующий. — Адъютант зябко повел плечами. — Пройдите в бомбоубежище.
Спускаясь по полутемным
Близкий грохот разрыва оборвал мысли и словно подтолкнул в спину. Командующий зашагал быстрее.
Японские стражники пограничных кордонов были захвачены врасплох и взяты в плен головной походной заставой. Колонна миновала границу без выстрела. Теперь машины шли по маньчжурской земле. Нигде ни огонька. Тишина. Только урчание моторов да шум дождя. На танке туманно мигнул свет карманного фонарика. На секунду смутно блеснули каски солдат.
— Дистанцию выдерживать приказывают, — буркнул шофер. — Пойдем на четвертой... — И обернулся к Карпову: — Замечайте время, товарищ старший лейтенант, сейчас классная езда начнется!
Набирая скорость, машины помчались по бездорожью. У Карпова захватило дыхание. Он пригнулся. Трясти перестало — было такое ощущение, будто машина идет по асфальту. У сидевших в кузове ветер срывал плащ-палатки.
— Вот это да! — захлебываясь ветром, говорил Камалов. — Это вот тронулись по-настоящему!
Около трех часов машины мчались без остановки. Подполковник Харченко стоял в люке переднего танка и, стараясь по контурам незнакомых сопок определить ориентиры, проверял расстояние до Хайлара. Справа показалась большая двугорбая сопка. Она надвигалась на колонну, принимая огромные размеры. До цели оставалось меньше двадцати километров. Харченко остановил колонну. Шоферы торопливо доливали воду в радиаторы, пополняли баки с горючим. Бензозаправщик объехал все машины. Кое-кто стучал каблуком по скатам: выдержат ли?
Команда «приготовиться», повторенная вполголоса, обошла всю колонну и встряхнула солдат. Осторожно позвякивало снаряжение. Через несколько минут машины снова понеслись вперед.
К Хайлару, окруженному большими сопками — опорными пунктами укрепрайона, — колонна подошла глубокой ночью в проливной дождь. За полкилометра до первой сопки, на повороте дороги, все машины включили фары. Японский гарнизон не ждал русских. Война началась всего три с половиной часа назад. Генерал Намура только что успел положить телефонную трубку, окончив разговор с командующим, как ему доложили, что к городу подходит танковая армия.
Немыми стражами молчали сопки, горбатясь вокруг безмолвного города с редкими фонарями на безлюдных улицах.
Колонна громадным светляком ползла к городу, к мостам через реку, грохоча по камню дороги гусеницами танков и цепями автомашин.
В вышине возник ноющий звук моторов. Вскоре он перерос в торжествующий гул, и десятки самолетов — перед тем, как колонне перейти мосты, — обрушили бомбовой удар на военный городок и укрепленный район. На восточной окраине с оглушающим грохотом взорвался склад боеприпасов. Поднялось зарево коптящего пожара, как будто среди ночи начинался рассвет.
Река охватывала город полукольцом с востока на юг. Правый берег ее зарос камышами и низкорослым густым кустарником. В ста метрах от реки начинались сопки. Три моста соединяли город с правым берегом, где японцы укрепили каждую сопку. Около мостов, на заливной прибрежной земле, были рассажены огороды.
По замыслу советского командования, ударная группа Харченко, оставляя позади себя мелкие укрепленные пункты — поселения японских колонистов, хутора у колодцев, — прорывается в город и внезапным ударом ликвидирует там очаги сопротивления. Часть сил этой группы, к моменту полного овладения городом, должна отбить мосты для прохода подкрепления и основных сил. Основные силы, в свою очередь, имели задачу очистить, не задерживаясь в городе, перевал лежащего впереди Большого Хингана. В этот прорыв будут брошены главные силы наступающих войск.
Советские войска должны были разрезать Квантунскую армию и, окружив, уничтожить по частям. Громадная армия японцев лишалась связи и маневренности, командование ее не могло оказать помощи окруженным. Молниеносные удары, нанесенные одновременно из двух десятков мест, обеспечивали бесспорный успех наступления.
Ночь на 9 августа 1945 года была началом конца чванливой японской военщины. Легенда о «непобедимости» сынов страны восходящего солнца, полных «японского духа», перестала существовать навсегда.
Танки и часть машин головной походной заставы, где был и Карпов, прорвались через мосты в город раньше, чем японцы, опомнившись, открыли из дзотов огонь. Оставшиеся автомашины спрятали в укрытия. Два батальона начали бой за овладение мостами.
Солдаты торопливо ползли по болотистой заливной земле в сторону от дороги. Слышались слова команды. Зычный голос Самохвала перекрывал все:
— К мостам, товарищи, к мостам!
В городе вспыхнули пожары. Загремели, сотрясая землю, взрывы. Белоэмигранты в панике жгли свои многочисленные «конторы». Стало светлее. Солдаты по пашне, в грязи, подползали к мостам. Там вспыхивали ожесточенные схватки. Появились первые раненые. Девушки-санитарки перетаскивали их волоком на плащ-палатках в падь. Уже ушла в тыл машина с ранеными, а бой только разгорался. Японцы понимали, что, отдав мосты, они отдадут и город, а тем самым откроют путь к перевалам, и дрались ожесточенно, как обреченные. Огонь советских пулеметов и противотанковой артиллерии не давал им возможности взорвать мосты.
Самохвал полз, придерживая автомат над головой. Пули свистели, заставляя вдавливаться в грязь. Следом полз Гурин.
Дождь прекратился. Сквозь тучи проглянула луна. Осветила японцев, цепью идущих от реки.
— Третья рота! — крикнул Самохвал, но голос пропал в трескотне выстрелов. — Гурин! Бегом к майору! Пусть ударит из минометов, по тому берегу! Вон там, где огоньки мелькают... справа от мостов.
Гурин вскочил и, пригибаясь, скрылся в темноте за кустами. Маленький рассудительный солдат, с виду неторопливый и мешковатый, бежал во весь дух, не разбирая дороги. Здесь было серьезней и страшней, чем на границе: началась настоящая война. Но пока страха не было. Он торопился выполнить первый боевой приказ, оправдать доверие капитана.