Гибель гигантов
Шрифт:
Она прочла уже полдюжины писем, вздохнула и посмотрела на Берни.
— Казалось бы, люди должны выступать против войны, — сказала она.
— Должны, но не выступают, — сказал он. — Взять хоть результаты выборов.
В прошлом месяце в Эршире были довыборы — голосование проходило в одном округе из-за смерти члена парламента. Кандидату от консерваторов, генерал-лейтенанту Хантер-Вестону, участвовавшему в битве на Сомме, противостоял кандидат от сторонников мира, преподобный Чалмерс. Военный победил с огромным отрывом: 7149 голосов против 1300.
— Это все из-за газет, — с досадой сказала Этель. — Чем может помочь делу мира наша маленькая газетка, когда за войну выступают все газеты этого чертова Нортклиффа? — Ярый милитарист Нортклифф был владельцем «Таймс» и «Дейли мейл».
— Дело не только в газетах, — сказал Берни. — Дело в деньгах.
Берни внимательно следил за тем, на что правительство направляет средства, — странный интерес для человека, у которого в кармане никогда не бывало больше нескольких шиллингов. Этель подумала, что разговор на эту тему может вывести его из задумчивости, и спросила:
— Что ты имеешь в виду?
— Перед войной наше правительство тратило на все в день около полумиллиона: на армию, суд, тюрьмы, образование, пенсии, колонии — ну, на все.
— Надо же! — Она тепло улыбнулась. — Моего отца тоже всегда интересовали такие данные.
Он отпил какао и сказал:
— Угадай, сколько мы тратим сейчас.
— В два раза больше? Миллион в день? Хотя это кажется невероятным…
— Не угадала. Война стоит нам пять миллионов фунтов в день. Это в десять раз больше обычных расходов на управление страной.
Это потрясло Этель.
— Но откуда эти деньги берутся?
— В том-то и дело. Мы их занимаем.
— Но война идет уже больше двух лет. Значит, мы уже должны… почти четыре миллиарда фунтов!
— Что-то вроде того. При мирной жизни мы бы их израсходовали за двадцать пять лет.
— Но как мы сможем их отдать?
— Никак. Если правительство попытается ввести налоги, которые обеспечат возвращение этого долга, это вызовет революцию.
— А что же будет?
— Если мы проиграем войну, наши кредиторы — в основном американцы — разорятся. А если победим, мы заставим платить Германию. Это называется «репарации».
— А как же онисмогут их выплатить?
— Будут голодать. Но никого не волнует, что произойдет с побежденными. Во всяком случае, Германия в 1871 году поступила с французами именно так… — Берни встал и поставил чашку в кухонную раковину. — Вот потому мы и не можем пойти на мировую с Германией. Кто тогда будет платить?
Этель пришла в ужас.
— И поэтому мы продолжаем посылать наших мальчиков в окопы! Потому что не можем отдать долг! Бедный Билли… В каком страшном мире мы живем.
— Но мы это изменим.
«Надеюсь», — подумала Этель. Берни считал, что необходима революция. Этель читала о французской революции и знала, что результат не всегда получается таким, к какому люди стремятся. Но все равно она была намерена сделать все возможное, чтобы Ллойду жить было лучше.
Они помолчали. Через некоторое время Берни поднялся. Он пошел к двери, словно собираясь уходить, но передумал и снова сел.
— Интересный был вчера лектор, — сказал он.
— Да, — ответила Этель.
— И умный.
— Да, в самом деле.
— Этель… Два года назад ты мне сказала, что тебе не нужен любимый человек, тебе нужен друг.
— Прости, что я тебя обидела…
— Ты меня не обидела. Дружба с тобой — лучшее, что есть в моей жизни.
— Я тоже очень рада, что ты у меня есть.
— Ты сказала тогда, что я скоро забуду всю эту любовь-морковь, и мы просто останемся хорошими друзьями. Но ты ошиблась… — Он подался вперед. — Чем лучше я узнаю тебя, тем больше люблю.
Этель увидела горячую преданность в его глазах, и ей стало отчаянно горько, что она не может ответить на его чувство.
— Я тебя тоже очень люблю! — сказала она. — Только… не так.
— Но какой тебе смысл быть одной? Мы хорошо друг к другу относимся. Мы понимаем друг друга. У нас общие идеалы, цели в жизни, взгляды… мы можем быть вместе!
— Для брака нужно большее.
— Я знаю. Я так хочу обнять тебя… — Он протянул к ней руку, но она отодвинулась. Его обычно доброжелательное лицо исказила горькая усмешка. — Я понимаю, что я не самый красивый человек на свете. Но уверен, никто никогда не любил тебя так, как я.
В этом он прав, подумала она печально. Многим она нравилась, один ее соблазнил, но никто не относился к ней с таким терпеливым обожанием, как Берни. И она могла быть уверенной, что так будет всегда. А где-то в глубине души она этого и желала.
Видя ее смятение, Берни сказал:
— Этель, будь моей женой! Я люблю тебя. Я всю жизнь положу, чтобы ты была счастлива. Мне больше ничего не надо.
А нужен ли ей вообще мужчина? Ей и так неплохо… Постоянным источником радости был Ллойд — его неуверенные шаги, его детский лепет, безграничное любопытство. Этого для нее достаточно.
— Малышу Ллойду нужен отец, — сказал Берни.
Ей стало стыдно. Берни уже в какой-то мере заменил Ллойду отца. Выйти замуж за Берни ради Ллойда?
Но это значит расстаться с остатками призрачной надежды вновь испытать всепоглощающую страсть, пережитую с Фицем. Когда она вспоминала о нем, внутри все сжималось от тоски. Она пыталась, вопреки чувствам, думать объективно. Что ей дала эта любовь? Лишь разочарование. Ее отвергла собственная семья. И ей пришлось покинуть родные края. Зачем ей стремиться к такому?