Гибель красных Моисеев. Начало террора. 1918 год
Шрифт:
Еще поразительней, что через неделю после того, как все арестованные по этому делу были освобождены (самого Леонида Каннегисера расстреляли в октябре 1918 года), товарища Антипова назначили председателем Петроградской ЧК.
Разумеется, взлет в карьере Н.К. Антипова — а к тому времени, когда его все-таки расстреляли, он был уже заместителем председателя Совета народных комиссаров СССР — только предположительно можно связать с «гуманным» отношением к судьбе Каннегисеров.
Еще в августе отец его, Иоаким Самуилович (Аким Самойлович) Каннегисер, подал прошение украинскому консулу:
Иоаким Самуилович продолжал жить со своим семейством в Петрограде, не подвергаясь никаким преследованиям.
«Через некоторое время, — как вспоминает Н.Г. Блюменфельд, — старики уехали за границу вместе с Лулу. Счастье, благополучие, почет — все осталось позади.
Знакомый работник советского торгпредства видел потом Лулу в эмиграции, толстую, грубую. Родители умерли, она неудачно вышла замуж и разошлась, очень нуждалась. Все пошло прахом. Таким был конец династии Каннегисеров».
Этому, конечно, можно и посочувствовать, но при этом отметить все-таки, что семьи Каннегисеров никакие репрессии не коснулись.
Благополучно были отпущены все лица, арестованные товарищем Отго.
Отпустили Якова Самуиловича Пумпянского.
Отпустили Юлия Иосифовича Лепа.
Отпустили Максимилиана Эмильевича Мандельштама.
Отпустили Александра Рудольфовича Помпера.
Отпустили Лазаря Германовича Рабиновича.
Отпустили Иосифа Ивановича Юркуна.
Отпустили Рафаила Григорьевича Гольберга.
Отпустили Шевелямовшу Ароновича Лурье.
Отпустили Давида Соломоновича Гинзбурга.
Отпустили Рейнгольда Эдуардовича Розентретера.
Отпустили Александра Давидовича Пергамента.
Отпустили Якова Леонтьевича Альбова.
Отпустили Виктора Хаймовича Фридштейна.
Отпустили Адель Исааковну Натансон.
Отпустили Григория Израйлевича Гордона.
Отпустили Елену Бенедиктовну Блох.
Отпустили десятки других евреев, арестованных по записной книжке Леонида Каннегисера, и все они благополучно продолжали заниматься своими делами, словно и не было никакого красного террора, словно не в кровавой замятие уже вовсю бушующей Гражданской войны жили они, а в каком-то очень уютном, удивительно правовом, как теперь любят выражаться, государстве.
Впрочем, они действительно жили в правовом государстве.
В том государстве, вход в которое неевреям был закрыт…
Но если влияние Сионистской организации в Петроградской ЧК было столь сильным, то отчего же все-таки расстреляли самого Леонида?
Так ведь потому и расстреляли, что Леонид сам переступил через запрет еврею убивать еврея, а переступив, сам вывел себя из зоны гарантированной для евреев безопасности.
Он как бы перестал быть евреем…
Если бы Моисей Соломонович Урицкий был русским или на худой конец каким-нибудь французом, англичанином или немцем, может быть, и судьба Леонида Иоакимовича Каннегисера сложилась бы иначе.
Блюмкину-то,
Но Леонид Иоакимович не немецкого посла графа Мирбаха убил, а еврея Моисея Соломоновича Урицкого.
Этого Каннегисеру Сионистская организация простить не могла.
Уместно поэтому будет напомнить тут, что по заключению Генеральной прокуратуры РФ от 20.11.92, в соответствии со ст. 4-а Закона «О реабилитации жертв политических репрессий», Каннегисер Леонид Иоакимович не реабилитирован {324}.
Поразительно…
Реабилитированы чекистские палачи, руки которых по локоть в крови, а Леонид Иоакимович Каннегисер, избавивший Россию от одного из них, по-прежнему числится среди преступников.
А с другой стороны, сейчас, когда возвращены прежние имена почти всем улицам, поселкам и городам, переименованным в честь деятелей Советского государства и героев войны, улиц, поселков и городов, названных именем Урицкого, волна депереименований не коснулась. Увы!..
9
И все-таки надо сказать, что и среди евреев не было единодушия в осуждении поступка Каннегисера.
Мы уже приводили свидетельство Марка Алданова, оценивавшего поступок Каннегисера отлично и от интернационалистских палачей Зиновьева, и от Сионистской организации.
Имеются в деле об убийстве Урицкого подобные свидетельства и из восемнадцатого года.
«При первой встрече, которая была после убийства т. Урицкого, у нас зашел разговор на политическую тему, причем Грузенберг не знал, кто я такой. Грузенберг стал говорить о большевиках и Советской власти самые грязные вещи,— доносил в ЧК член Петросовета Абрам Яковлевич Шепс. — Я ему не возражал с целью вызвать его на откровенность.
В следующий раз Грузенберг сказал: “В скором времени я (то есть Грузенберг) буду стоять во главе карательного отряда и поголовно всех причастных к Советской власти вырежу без всякой пощады…”
В ответ на мой вопрос, кто такой Каннегисер, который убил Урицкого, Грузенберг ответил: «Это из самой лучшей семьи Петрограда, и даже священный дож его был убить Урипкого. Ялаже не остановился бы благословить моего сына, чтобы он убил такого мерзавца» {325}.
Из допроса арестованного Моисея Иосифовича Грузенберга выяснилось, что Абрам Яковлевич Шепс и сам был далеко не ортодоксальным большевиком:
«Около недели назад перед моим арестом я был приглашен к детям мне неизвестного Шепса в качестве врача. При разговоре жена Шепса говорила о пользовании ее сына врачом, который во время тяжелой болезни сына нередко заводил разговоры о нарастающем в известной части русского общества антисемитизме.
На это я ответил, что и я среди своих русских пациентов замечаю резкое недовольство евреями, и ответил, как противоположность, что дело Бейлиса, напротив, произвело в свое время в известной части русского общества сдвиг в пользу евреев.