Гибельные боги
Шрифт:
— Посмотрите на это рукотворное чудо, — Джустиниани указал на потолок центрального нефа, где царило немыслимое переплетение лепнины, фресок, скульптурных и живописных фигур. Воздушные облака спускались с небесного свода и выходили за границы лепного позолоченного обрамления. — Облака и фигуры, будучи плоскими, заслоняют собой объемные лепные обрамления и скульптуры, отбрасывают на них тень, и выпуклая лепнина иллюзорно отодвигается на задний план и уплощается. Мне кажется это зримый прообраз нашего видения мира. Сколь часто то, что кажется глубоким, оказывается примитивным и плоским, а там, где глаз видит только одномерность, неожиданно проступает глубина, — он вдруг осёкся и замолчал.
Они остановились у алтаря-усыпальницы Святого Игнатия Лойолы в левом трансепте, поражавшем роскошью убранства из лазурита, полудрагоценных камней и множества видов цветного мрамора. Елена спросила его о Лойоле. Правда ли, что он был очень красивым?
Джустиниани кивнул.
— Иньиго был тринадцатым ребенком в знатной семье, был хорош собой, знатен, умел фехтовать, ездить верхом, сочинять вирши, играть на мандолине, участвовал в дуэлях и был любимцем дам. На изображениях он выглядит на редкость привлекательным мужчиной. В 30 лет стал офицером, при обороне крепости Памплоны проявил отчаянную храбрость, ядром ему ранило одну ногу и обломком стены сломало вторую. Лойола так до конца дней и хромал, при этом не раз обойдя пешком Италию, Францию и Испанию.
Елена с интересом слушала его, Катарина смотрела на него, не отрывая глаз, Джованна же не поднимала головы и молчала. Джустиниани сумел сделать их прогулку занимательной, время уходило незаметно, сам Винченцо даже улыбался, его голос завораживал: он любил Игнатия.
— Лойола, хоть и был мечтателем, отличался твердостью воли. И еще, — Винченцо вздохнул, — он умел выбирать друзей. Его желание создать орден духовных рыцарей поддержали Петр Фабер, Франциск Ксаверий, Якоб Лайнес, Альфонс Сальмерон, Николас Альфонс Бобадилья и Симон Родригес. Они были с ним до конца, ни один не предал, ни один не изменил… — Лицо Джустиниани напряглось, он торопливо закончил, — нам пора, уже поздно.
Девушки не чувствовали усталости, но время приближалось к обеду, и Джустиниани повел их к дому Одескальчи, где стал вежливо прощаться, причем Елена на прощание улыбнулась ему, спросив, получил ли он приглашение к маркизу Чиньоло, а Катарина даже обняла его, поцеловала и назвала спасителем. Настроение Винченцо было прекрасным, он чувствовал странную легкость на душе, кокетливые взгляды Катарины и Елены кружили голову, их платья с изысканными вырезами и изящными кринолинами волновали.
Ему пора жениться, подумал он, но тут же нахмурился, вспомнив свои туманные перспективы.
Тем не менее, ответил, что приглашение маркиз ему прислал, и он, возможно, придёт. Катарина заявила, что прийти он просто обязан: она наденет новое платье от знаменитой француженки Леже. Тут, стреляя в него синими глазами, снова вмешалась Елена и шутливо заметила, что она тоже намерена надеть к Чиньоло новое платье, и он должен будет сказать, чье лучше. В глазах девиц сиял восторг, и Винченцо, окруженный кокетничающей с ним красавицей-брюнеткой и улыбающейся ему красавицей-блондинкой, почувствовал себя счастливым и, хоть и не собирался этим вечером к Чиньоло, теперь сказал, что обязательно придёт.
Тут с ним кто-то поздоровался, резкий голос показался странно знакомым. Он торопливо обернулся и увидел в проезжавшей мимо карете Глорию Монтекорато, свою бывшую невесту. Она была одета в коричневое, совсем не шедшее ей платье, глаза были злы и тусклы, и Винченцо снова подумал о том, как безжалостно время. Донна Монтекорато, бросив напоследок злобный взгляд на окружавших его девушек, пленительных своей ослепительной молодостью и юной грацией, проехала мимо. Джустиниани опустил глаза и вздохнул. Ему было не жаль своих несбывшихся надежд, не жаль было и Глорию, лишь на минуту при виде ее на душу навалилось тягостное ощущение преходящей ценности всех суматошных утех, выраженное когда-то классической максимой «суета сует». А ведь он страдал когда-то… Выходит, вчерашние скорби тоже дешевеют. И чего вообще тогда все это стоит? Тут Джустиниани поднял голову и заметил, что Катарина бросила выразительный взгляд на Елену, которая потупилась и двусмысленно улыбнулась. Блестящий локон темных густых волос Катарины покачнуло ветерком и отнесло в ложбинку розово-белой груди. Губы Джустиниани пересохли. Суета сует, да…
Но почему она снова волнует его?
Неожиданно он увидел Оттавиано Боргезе, тот стоял у балюстрады соседнего здания. Заметив, что Джустиниани смотрит на него, торопливо сбежал вниз по ступеням и пропал за поворотом. Винченцо поморщился. Что это призраки вчерашнего все время снуют вокруг него? Когда-то Оттавиано хладнокровно разорвал с ним отношения, не считая нужным якшаться с нищим. Сейчас Джустиниани смотрел вслед ушедшему со смешанным чувством. Игнатия не предавали друзья — не потому ли, что он умел их выбирать? Кого же винить? Только слепая юность могла заставить его выбрать в друзья людей, подобных Убальдини и Боргезе, зрелость отрицала их и отталкивала. Джустиниани не хотел судить Боргезе — но равно не хотел и видеть.
Винченцо вспомнил Тентуччи. Карло предложил ему дружбу, причем далеко не в самое благое для Джустиниани время, протянул руку помощи и поддержал. Верил ли он банкиру? Джустиниани снова поймал себя на том, что боится поверить — и в искренность Карло, и в его помощь. Он давно привык полагаться только на Господа. Только Он не продаст и не изменит.
Напоследок Джустиниани заметил взгляд Джованны на него самого, взгляд, в котором промелькнули досада и неприязнь. Он снова задумался о необходимости подыскать ей жениха, пока неопытность девицы не привела ее к новой глупой влюбленности в какого-нибудь очередного выродка.
Узнав, что Джованна намерена остаться с подругами, откланялся.
Дома приказал подать чай и уселся перед камином, слегка улыбнулся, припоминая сказанные с таким странным оттенком слова девиц. Нельзя сказать, что Винченцо был опытен в любви. Он был ценителем красоты и временами укорял себя за это, всегда брезговал женщинами второго сорта и, если не мог получить лучшего, предпочитал лучше, сжав зубы, перетерпеть телесный голод, нежели спутаться с тем, что было ниже его. А нищета и вовсе заставила его вычеркнуть женщин из жизни: они стали не по карману. Привыкнув к сдержанности, он отвык проявлять и чувства. Но сейчас сердцем понимал, что нравится — и Катерине, и Елене. Девицы не гнались за богачом, ибо обе располагали прекрасным приданым, нет, он нравился им как мужчина. Эта мысль приобрела свойства вина и опьянила его. Он вспоминал их кокетливые улыбки, локон Катарины и глаза Елены. Теплый воздух, мягкое кресло, изменчивость огня в камине, запах чая увлекли его дух в сладостное блуждание…
— Позволю себе напомнить господину графу, что к семи часам его ждут в доме Чиньоло, — прервав его грёзы, тихо сказал Луиджи, бывший для него памятным листком. — Все готово.
Глава 5. Тузовый покер
Не погуби души моей с грешниками и
жизни моей с кровожадными,
у которых в руках злодейство.
Между тем девицы вернулись в дом Одескальчи. Джованна была по-прежнему молчалива, подруги же не уставали восхищаться умом и внешностью Джустиниани, его поступок с подвыпившим негодяем, приставшим к ним, был воплощением мужества и истинного рыцарства, а только что окончившаяся победой над Убальдини дуэль придала ему в их глазах ореол непобедимого героя.