Гибельный день
Шрифт:
Эта рана убьет его за две минуты, но и столько ждать я не мог. Я перехватил нож и ударил им в гортань. Нельзя позволить ему подать голос, пока он умирает от потери крови. Мужик свалился на землю. Я был с ног до головы забрызган кровью. Взял ружье в левую руку, револьвер — в правую. Подойдя к двери, стал медленно поворачивать ручку. Не было никакого смысла вламываться, это только сыграло бы против меня. А так они могли решить, что это возвращается их приятель, что дало бы мне несколько секунд оценить ситуацию.
Я открыл дверь, держа ружье
Единственная комната, в жаровне полыхает огонь. Раскладушка, стулья с откидными спинками и прочая походная утварь. Стол с газовой плиткой и масляной лампой. Трое мужчин. Один сидит на стуле и читает вечерний номер «Белфаст телеграф». Второй жарит колбаски на противне над газовой плиткой. Третий лежит на раскладной кровати, разгадывает шахматную задачу.
— Кто из вас Слайдер?
Никто не ответил, но парень, занятый шахматами, подпрыгнул чуть не до потолка. Парня, жарившего колбаски, я убил выстрелом из ружья. Пуля разворотила ему плечо и напрочь снесла полчерепа. Я бросил ружье и из револьвера выстрелил в парня, читавшего газету. Пуля прошла через цветную фотографию полузатонувшей «Рыжей копны» на первой странице и угодила в живот. Я дважды выстрелил ему в грудь. Слайдер в это время поднялся, достал полуавтоматический пистолет и попытался вставить обойму. Поторопился, нажал было на спусковой крючок, но пистолет не сработал, и пулю заклинило.
Хладнокровный человек вставил бы обойму до упора и выстрелил в меня. Слайдер не был ни хладнокровным, ни быстрым. Я прыжком пересек комнату, вышиб пистолет и ударом рукоятки своего револьвера усадил Слайдера обратно на раскладушку.
Из всех братьев именно Слайдер больше всего походил на мать. Пустые рыбьи глаза — один карий, другой голубой, спутанные седеющие волосы, вонь истощенного тела, сломанный нос. Он был таким худым, что кожа была ему велика и обвисла. После стрижки он сошел бы за Игги Попа, застигнутого в неудачный день. Но это меня не разжалобило.
Он поднял руки, и я, держа Слайдера под прицелом, ощупал его грязные джинсы и весь в пятнах от еды замшевый балахон.
— Ты собираешься меня сдать легавым? — проблеял он.
— Я собираюсь тебя пристрелить, если ты не скажешь мне всего, что ты знаешь.
— О чем?
Вместо ответа я прострелил ему левую коленную чашечку. В маленькой комнате звук получился резким и жутким. Парень заорал и скатился с кровати. Выстрел в коленную чашечку — вещь чрезвычайно болезненная, потому что в этом месте сходятся кости, мускулы и нервные окончания. И особенно опасен выстрел из револьвера тридцать восьмого калибра, сделанный почти в упор.
— Ты мудак! Ты мне колено прострелил, я умираю, слышишь, умираю! — заорал он, извиваясь от адской боли.
Я опустился на колени рядом с ним:
— Никто еще не умирал от простреленного колена. Как-то раз, много лет тому назад, я прострелил человеку коленные чашечки, лодыжки и локти. Видел бы ты этого парня… Пожалуй, именно так я и поступлю — для начала.
— Ублюдок!
— Слайдер, слушай меня внимательно. Я не собираюсь сидеть рядом с тобой и ждать. Я буду тебя пытать и в конце концов убью, если ты не скажешь, где девочка.
Парня скрутило от приступа боли. Лицо было залито слезами.
— Что тебе нужно? — выдавил он.
— Знаешь, что должно произойти сегодня в полночь при обмене?
— Не все.
— Выкладывай.
— Бриджит Каллагэн должны позвонить в телефонную будку рядом с Часовой башней Альберта в Белфасте. — Каждое слово давалось парню с большим трудом.
— Это я знаю. Что дальше?
Слайдер застонал и обмочился. Глаза у него закатились. Черт побери! Я оглядел комнату и увидел бутылку «Джонни Уокера» рядом с трупом парня, что читал газету. Я пересек комнату, схватил бутылку, щедро плеснул в кофейную кружку и дал Слайдеру.
— Выпей! — скомандовал я.
Слайдер отпил немного, а затем одним глотком осушил всю кружку. Я с минуту понаблюдал, как он приходит в себя. Ему стало немного лучше.
Я смягчил тон:
— Хорошо, Слайдер, расскажи, что должно произойти сегодня в полночь? Расскажи все, что знаешь.
— Запланировано, что ей придется поездить по городу.
— Дальше.
— А дальше будет мухлеж. Мы должны будем ждать тут. Всем нам на дело ехать не нужно, но встречаемся мы все тут — после того как получим деньги, а Бриджит и девочка будут мертвы.
— Что ты мелешь?! Ты хотел сказать: после обмена девочки на деньги?
— Не, не думаю я, что хозяин желает обменять девчонку… Но деньги будут у нас в любом случае… — Слайдер снова застонал, и я протянул ему еще одну порцию виски. Он заплакал, глядя на меня так, как будто я был его старым другом.
— Расскажи мне о хозяине. Кто он?
— Не знаю, то ли итальянец, то ли испанец, возможно, мафиози — вот и все, что мне известно. Но говорит на чертовски хорошем английском.
— Так, Слайдер, молодец. Теперь скажи, где девочка?
Алкоголь вернул Слайдеру былую наглость. Он подозрительно взглянул на меня.
— Ты кто такой? — поинтересовался он — слезы на глазах еще не высохли.
— Вопросы тут задаю я. Где девочка?
— Ее увезли, нет ее тут.
— Это и так понятно. Слушай, приятель, у меня начинает указательный палец чесаться, выкладывай все начистоту.
— Больше я ничего не знаю.
— Слайдер, мне нужно знать, где запланирован обмен.
— Мне не известны подробности. Хозяин вернется сюда. Он не хотел говорить нам об этом месте. Сам знаешь, некоторые вещи нужно держать в секрете. Это была информация не для всех, — заплетающимся языком поведал он.
Слайдер полагал, видно, что поступает очень находчиво, тратя мое время на чепуху.
— Слушай, Слайдер, твой подельник, который вышел проветриться, уже поделился со мной, что ты знаешь, где проведут обмен. Если ты мне не скажешь, я тебя пристрелю к чертовой матери!