Гибельный шторм
Шрифт:
— Есть еще одна вещь, которую нам нужно решить, — сказал Леваннас.
— Разумеется, — кивнул Халиб. — Ты со своими братьями вернешься в свой легион.
— Я говорил со Львом. Если ты позволишь, мы бы хотели принять участие в этой миссии на борту «Сфенела».
Халиб замолчал. Несколько секунд единственным звуком, который слышался в тишине, был гул сервомоторов.
— Это честь для меня, брат, — сказал он наконец.
— И для меня, брат.
— Значит, нам суждено закончить это долгое путешествие с Истваана вместе.
Вместе с сумерками на Тринос опустилась тень. Она начала расходиться по планете с того мига, как впервые было произнесено слово «Давин». Она
Но сражаться было не с кем. Враг не появился. Только ощущение чего–то огромного и неотвратимого, но и этого было достаточно. Более чем достаточно. Ужасы грядущего, опасности, подстерегающие в пути, были достаточно сильны.
Ультрамарины и Темные Ангелы ощутили тень как некое напряжение, незримого врага, проверяющего их на прочность перед битвой. Жиллиман не открывал хранилище, но все его мысли были об атамах. Примарх пребывал в молчаливой ярости от ощущения, что все его решения были предсказаны, что выбор — лишь иллюзия. И вместе с тем его терзали муки выбора: использовать оружие врага или нет?
Лев заперся в отсеке Тухулхи и разговаривал с телом–марионеткой. Он пытался получить ответы, которые бы его удовлетворили, но раз за разом терпел неудачу.
— Где те барьеры, что мешают нам добраться до Давина? — спросил он.
— Впереди, — ответил сервитор.
— Предупреждаю, не надо со мной играть.
— Я и не пытаюсь, — ответил Тухулха. — Не моя вина, что тебе не нравится слышать истину.
— Тогда дай мне ту истину, которую я ищу. Как далеко ты сможешь провести нас за один прыжок?
— Так далеко, как простирается мой взор.
— Это не ответ.
— Но это правда.
— Либо ты будешь говорить ясно, — примарх сощурил глаза, — либо я тебя уничтожу.
— Я говорю настолько ясно, насколько позволяет слепота.
— Моя?
— Нет, — ответил сервитор. — Моя.
Раньше Тухулха никогда не признавала ограниченность своих возможностей. Это был тревожный знак.
— Если ты слеп, то откуда знаешь, что на нашем пути есть препятствие?
— Потому что нечто препятствует моему взору.
— Где?
— Эти границы нельзя измерить расстоянием. Я знаю, что есть барьер.
Лев ходил из стороны в сторону по отсеку, с каждым мигом раздражаясь все больше. Он уверился в том, что существо не пытается его обмануть. Спустя несколько часов он покинул зал Тухулхи, но знал не многим больше, чем когда вошел. Единственное, в чем примарх был уверен, — это в неопределенности и в том, что затянул своих братьев на извилистую тропу.
Тень коснулась и Кровавых Ангелов. Первым под удар попал примарх, и через него она распространилась на остальных. Сангвиний медитировал в уединении в Санкторуме Ангелис, пытаясь понять собственную судьбу. Вместо этого он ощутил, как Хорус наносит ему смертельный удар. Ангел резко втянул воздух и упал на колени. Мраморный пол под ним не залило кровью, но каждая рана казалась настоящей. Клинок брата рассек его сердца. В глазах потемнело
Темнота. Чернота. Ночь. Все вокруг поглотила тьма, и такая же тьма растекалась по венам Ангела. Это была не кровь. Нечто неосязаемое. Но не жажда. Это было что–то другое, столь черное, что никакой свет не мог пробиться наружу. И все же эта чернота была его частью. Это был он сам.
Ангел закричал, пытаясь отогнать незримого врага. Голос примарха прокатился по залу, отражаясь от мраморной облицовки и золотых украшений. Сангвиний свернулся на полу, обхватив себя руками, удерживая тьму внутри. Тьма хотела вырваться наружу, но он пока был сильнее, и призрачная боль затихла, а вместе с ней затихла и тьма. Он снова мог четко видеть мир перед собой. Санкторум перестал таять. Примарх поднялся на ноги, не понимая, одержал ли он победу или же пропустил очередной удар.
На всех кораблях флота Кровавые Ангелы, занятые подготовкой к войне, замерли, пораженные приступом острой боли, прокатившейся по легиону.
Тень не рассеялась на рассвете. Она затаилась среди потаенных мыслей и страхов, ядовитой пылью осела в темных уголках каждой души на поверхности Триноса и на орбите. Смертные, легионеры и примархи — все чувствовали ее и вынуждены были ей противостоять.
Но космодесантники были готовы к войне и могли выжечь из себя тень пламенем праведного гнева. Смертные на поверхности не могли похвастаться тем же, Они видели, как их спасители покидают Тринос. Даже Железные Руки ушли, бросив крепость. Никто не радовался, когда три флота подняли якоря. Люди смотрели на корабли, которые сверкали, будто звезды, даже при свете дня, затмевая собой кошмарное зрелище Гибельного шторма. И эти звезды начали удаляться.
Свет надежды покинул Тринос, и великий плач раздался среди его обитателей.
Часть вторая
ЦАРСТВИЕ ПОГИБЕЛИ
Глава 8
ВЕЛИКИЙ ТРУД
Барьер появился на навигационных экранах «Непобедимого разума» за секунду до выхода кораблей из варпа. Лев со своего трона успел заметить, как датчики всех систем наблюдения внезапно стали передавать только черноту и помехи. Все органы чувств корабля отключились одновременно, как будто наткнулись на нечто абсолютно непроницаемое, раскинувшееся через эмпиреи. Это было единственное, что свидетельствовало о переходе в реальное пространство.
Колоссальная сила гравитации вцепилась в структуры «Разума». Завыли сирены, предупреждающие о возможном столкновении. Пикт–экраны замерцали и задергались, пока когитаторы пытались обработать внезапно обрушившийся на них поток данных.
— Открыть ставни! — крикнул Лев.
Защитные экраны, закрывавшие громадный окулус корабля, разошлись, и примарх смог увидеть то, что выбросило корабли из эмпиреев.
«Непобедимый разум» приближался к стене крепости невероятного размера. Лев смотрел перед собой в течение нескольких секунд, пытаясь осознать масштабы конструкции. Если бы примарх видел ее из кабины «Громового ястреба», размеры потрясли бы его, а уж с мостика боевого корабля они просто превосходили все ожидания. Лев рассматривал заостренные зубцы и башни из латуни и железа. Они поднимались над стеной, протянувшейся слева направо, насколько хватало диапазона датчиков. Барьер ощетинился тем, что с расстояния казалось шипами и крючьями. Странный, неестественный свет вырывался из бесчисленных бойниц, создавая впечатление звездного неба. Облака цвета крови и ненависти плыли над стенами, будто обрывки какой–то кошмарной космической туманности.