Гид
Шрифт:
Женщины позвонили своим мужьям или любовникам, доложились, что они уже в автобусе и теперь наконец отправляются смотреть запланированные замки Луары. Но для этого надо было еще выехать из города на Сене.
А погода очень даже радовала. После пяти дождливых дней засияло на синем небе солнце, прелесть французской поздней весны или раннего лета (стоял май) ошеломляла. Поначалу автобус катил быстро, и гид отделывался самыми общими словами о Париже, о местах, мимо которых они проезжали. Но вот на выезде из города автобус попал в пробку и простоял в ней ровно три часа.
Сообщив, что пробки – явление ментальное, что на самом деле пробки не на дороге, а у французов в головах, джинсовый экскурсовод заявил, что раз он гид, то должен пассажирам пока хотя бы об истории Франции рассказать.
– Я сам ученый и расскажу вам то, что в других книгах не прочтете. Я сам это все превзошел, потому и бросил науку, надоело. Спорить с ними не хочу. Там, в университетах, одни невежды сидят, за буквочки держатся. Как написано, так-де и было, а думать свободно не умеют.
Мужики с налитыми шеями его не слушали, они рассказывали друг другу анекдоты, женщины шептались о магазинах. Что их понесло в замки
Луары? Чтоб сказать потом, что были и ничего особенного? Другого объяснения Коренев не видел. Один Костин знакомый из этих самых
“новых” – мужик вроде бы добродушный, по имени Серега Бурбон, – скульптуры в Испании снимал, водя киноаппаратом по причинным местам.
Это им – понятно. Но только это. Отвинтили крышку от бутылки виски, разлили по походным стопочкам. Тот, что был потолще, произнес довольно громко:
– Пусть этот козел сам для себя болтает. Ну, поехали, будь здоров!
Но гид их “сломал” еще большим хамством. И что важно – по отношению к Европе, которой они боялись, перед которой терялись, но в которую почему-то надо ездить. И так приятно было ее унижение.
Продолжая говорить о пробке, которая сидит в “кретинистых головах французов”, гид вдруг вызвал радостное оживление:
– Здесь нет образованных людей – приходится из России завозить. Вот вы, наверное, все здесь семь классов средней школы закончили, значит, по уровню вы как бы на пятом курсе французской Сорбонны. Это так у них университет называется. Я там преподавал, но ушел. Они оказались не способны русский язык выучить. А такого профессора, как я, им не найти больше. Вот говорю о них что хочу, а водитель наш только ушами хлопает. Ничего не понимает!
Женщины зашуршали платьями. Самая провинциальная по виду радостно хихикнула. Ясно стало, что у нее, кроме семилетки, в крайнем случае десяти классов, ничего не было. Один мужик толкнул другого, мол, наливай, но тот отмахнулся:
– Погодь! Давай послушаем, чего этот козел говорит.
А гид вполне оправдывал их ожидания:
– Все едут Францию смотреть, а в ней ничего нет, одна туфта.
Особенно в Лувре, куда все рвутся. Ну что в этой Венере Милосской?
Толстая баба, ничего больше. Но нас обрабатывают французы чисто идеологически, что это великое произведение, чтоб мы сюда ездили и свои денежки оставляли. То же и с Жанной д’Арк, ничего того не было, что про нее поют. Все это провокации папы римского. С папой римским только Сталин мог совладать. А что папа всегда делал? Во все века?..
Вытрушивал деньги из евреев. И удачно. У наших так не получалось. А вообще-то эта нация, французы эти, – сказка по идиотизму, глупее быть невозможно. Ха-ха! Тупые головы, пыжатся, пыжатся, а ничего не происходит. Ничего не умеют. За кардиналом Ришелье охотились, охотились, еле добили. А был такой поэт у них, Франсуа Рабле, так и вовсе под себя ходил.
– Слышь, умный какой, – сказал один из мужиков с толстым загривком.
– Убивать пора, – отозвался другой, соглашаясь.
Это была похвала.
Они стояли в длиннющей очереди машин, которые окружали автобус со всех сторон. Шоссе застыло. Гид почесал затылок, было ясно, что застряли надолго. Он вытащил из кармана кипу каких-то листочков, развернул их веером, посмотрел, выбрал одну и показал шоферу со словами, произнесенными тоном не хамским, а скорее просительным.
Тот посмотрел, кивнул головой, мол, не возражаю, положил руки на руль и оперся о них подбородком, невозмутимо наблюдая пробку. А джинсовый гид поднялся со своего гидского места и обратился к пассажирам. И снова тон его стал гаерским, хамским:
– Я ему предложил сразу в Шенонсо ехать, минуя замки поменьше. В них и интереса поменьше. А в нем увидите копье, которым пробовали Христа на готовность. И свежее молоко его матери, ха-ха, возможно, в бидонах. А пока стоим, расскажу вкратце французскую историю. Она такая же идиотическая, как они сами. О далеком прошлом не буду. Там все вранье – и про Карла Великого, и про Роланда, был у короля такой рыцарь, любимец, ну, спал он с ним. Начну с этого тысячелетия. Их король Генрих Первый женился на Анне Ярославне, настоящей русской женщине, красавице, не в пример француженкам. Это было важное мероприятие в мировой истории. Франция была маленькой, а Киевская
Русь – мощным государством. Невеста была очень ценная. Одиннадцатый век – очень важный век, который мы разберем в деталях. Киевская Русь была экономически значительным местом. Были и идеологические причины, которые расскажу тоже. Обе страны были тогда разного уровня. Русь выше, а здесь и теперь неграмотных полно, культура не интересует никого. Здесь можно получить множество дипломов, но не уметь ни читать, ни писать. У них нет смысла, не изобрели, а так как у них цивилизация, а не культура, то и не изобретут.
– Что он несет! С каких пор Анна – дочь Ярослава и норвежской королевны – русская? Да потом смысл – понятие чисто французское, еще с Декарта: я мыслю, следовательно, существую, – шепнула Фроги. – Я хоть и биолог, но кое-что читала. У меня голова от него болит.
Костя, как и положено интеллигентному мужчине, хотел было вмешаться в речь гида, но она удержала его, положив ладонь ему на губы. Он попытался просверлить экскурсовода взглядом. Ситуация, как всегда в таких случаях бывает, стала казаться дурным сном. И надо только затаиться, переждать, и сон кончится. А гид продолжал: