Гильотина для госпитальера

Стальнов Илья Александрович

Речь была закончена. Взлетели новые ракеты. Сыпались искры, гасли, не долетая до земли.

И тут началось нечто. Над площадью будто зависло зеркало. Площадь отражалась в нём до мельчайших подробностей. Отражалось всё, что происходило там, только будто подёрнутое паутиной трещин. И это зеркало опускалось неторопливо вниз.

Толпа замерла, глядя на дикое и величественное явление. Вторая площадь стремилась слиться с первой, будто являлось отражением иного мира.

Пахло чем-то таинственным, далёким. Может, розами, которые ты дарил когда-то

своей единственной и которые остались навсегда в твоей памяти, поскольку это были первые подаренные тобой розы? Что-то проникало в души. Может, воскресло то чувство, когда ты впервые посмотрел в бездонное небо и осознал, что являешься частью огромного, полного радости и тайн мира?

— Вот оно, — прошептал Святой Материалист.

— Что? — забеспокоился инквизитор-аналитик.

— Что? Ещё одно явление. Отголосок того, во что запрещено верить скотам.

Зеркало накрыло площадь, и на несколько секунд все замерли, будто попав в клей. Будто какое-то тепло поднималось из глубины каждого. Какой-то зов. Что-то важное почувствовали все, чего так не хватает в жизни. Отголосок любви, сочувствия, отблески далёких манящих огней.

А потом всё пропало.

Святой Материалист схватил микрофон и радостно заорал:

— Галлюцинация! Галлюцинация! Вот она — галлюцинация!

И толпа вторила обрадованно ему:

— Галлюцинация!

Опять взмыли ракеты. Просыпалось просо фейерверков. Плебс отмечал Праздник Пифагора, по их представлению — сухого математика древности, сведшего всё к простым истинам, а наделе Великого Мистика и Посвящённого.

Час Откровения был отринут толпой, как нечто ненужное. Плебс давно привык к галлюцинациям. Он видел их часто. И он знал, что по постановлению Совета Справедливых за ними не стоит ничего, кроме обмана зрения. И эта мысль наполняла души спокойной уверенностью. Всё просто галлюцинация…

— Галлюцинация, — прошептал инквизитор-аналитик и направился вслед за Святым Материалистом.

* * *

— Ну, что думаешь? — спросил Филатов, когда аризонцы покинули келью.

Госпитальер неопределённо пожал плечами.

— Мне показалось, что Динозавр искренен. Может, из этого сотрудничества что-то и выйдет.

— Ага.

— Оно взаимовыгодно.

— Угу, — согласно кивнул разведчик.

— Кроме того, он дал слово офицера.

— Это самое главное, — согласился Филатов, рассматривая экранчик на своём браслете.

— Кроме того, они поделились сведениями, которые узнали в библиотеке.

— Благородный жест с их стороны.

— И они понимают, что происходящее на этой планете гораздо опаснее для человечества, чем распри между Аризоной и Московией.

— А как же, — кивнул Филатов, напряжённо вглядываясь в экран.

— В общем, в союзе есть смысл. Кроме того, ты сам его предложил, и не понимаю, почему я должен тебя убеждать в его необходимости.

— Всё, — неожиданно резко поднялся со своего стула Филатов. —

Сматываемся.

— С чего это? — ошарашенно спросил Сомов.

— Даю гарантию, они сейчас карабкаются по стенам монастыря.

— Почему?

— Потому что ночью ворота закрыты, а им нужно успеть смыться отсюда до рассвета, добраться до посёлка Желю. Кое-что успеть сделать там, а потом двинуть дальше, и в максимальном темпе.

— Ты так думаешь? Но зачем им это?

— Даю голову на отсечение, что скоро здесь будут гости.

Из окон кельи был виден не тесный двор монастыря, а пасторальный пейзаж, сейчас потонувший во тьме. Пришлось дать немножко денег распределителю, чтобы получить помещения, которое усладит взор путников. Пока они были здесь, Филатов подпилил решётки, похожие на тюремные, которые закрывали окно. Теперь оставалось только распахнуть ставни, открыть раму, вытащить железные прутья, привязать верёвку, спуститься и — свобода.

— Вылазь, — кивнул на верёвку разведчик.

— Но, — Сомов перегнулся, посмотрел вниз, и голова его закружилась. — Убьюсь.

— Как ребёнок, ей-Богу.

Он привязал верёвку к поясу друга и осторожно спустил его на землю. Потом спустился сам.

Уже начинало светать. Когда они удалились от монастыря на значительное расстояние, то послышался глухой рокот. В бледном небе появились две точки.

— Геликоптеры, — произнёс Сомов.

— Да, — кивнул разведчик. — Транспортные дальние винтокрылы с бойцами Инквизиции.

— Они направляются в монастырь?

— Ага.

— Зачем?

— За нами.

— ?!

— Всё просто. Аризонцы добрались до Желю, сделали на нас быстренько донос, скорее всего, по телеграфу или телефону — не думаю, что их остановило то, что ночью почтовый пункт закрыт. Но ты посмотри, как нас уважают, какой десант направили за нами. Вон ещё два геликоптера. Они решили действовать с размахом.

— Это низко со стороны аризонцев.

— Прибереги своё осуждение на другие времена. Сейчас церковные войска спецназначения растянутся, будут прочёсывать горы. Но ничего не найдут.

— Почему?

— Потому что у них не войска, а дерьмо!

— А нам куда?

— Прямо. Теперь у нас появилась цель…

* * *

— А ты уверен, что мы отделались от них? — спросила Пенелопа.

— Уверен. Вылезай, дальше пойдём пешком. Здесь недалеко, — кинул Динозавр.

Он вылез из кабины грузовичка, который они позаимствовали на ферме и на котором преодолели с полсотни миль. Потянулся, оглядываясь. С пригорка виднелся посёлок, над которым вился дымок труб. Наверное, в домах сейчас готовили ужин. Майор Форст брезгливо поморщился, он успел возненавидеть Гасконь всей душой, и немалую роль тут играла отвратная местная кухня. Такой дрянной кухни он не видел даже в мирах класса Экватор. Впрочем, Пенелопа не разделяла его мнения. Для неё хуже Ботсваны не могло быть ничего.