Гимн крови
Шрифт:
Дальняя гостиная лучше всего подходила для подобных собраний из-за отсутствия книжных полок, наличия мягкого бархатного дивана и приличного количества сносных стульев времен королевы Анны. Конечно же, всюду было золоченое и инкрустированное дерево и ослепительные винно-красные обои с бежевыми полосами, а также гирлянды цветов на ковре, будто бы замершие в конвульсиях, а картины импрессионистов в богато изукрашенных рамках подобно окнам в другую, намного более прекрасную вселенную, демонстрировали насыщенный солнцем пейзаж, но, в целом, это
Я немедленно выключил верхнюю люстру и включил две маленькие лампы по углам. Теперь комната погрузилась в мягкий полумрак, вполне, впрочем, комфортный, и я предложил всем присесть.
Михаэль улыбнулся Моне и тут же произнес:
— Дорогая, ты просто сногсшибательно выглядишь, — таким тоном, будто умолял о чем-то. — Моя славна, славная девочка.
— Спасибо, дядя Михаэль, я люблю тебя, — трагически ответила Мона и яростно потерла глаза, будто бы опасалась, что эти люди каким-то образом вернут ее к прежнему агонизирующему смертному состоянию.
Квинн словно окаменел. И его худшие подозрения оказались направлены именно на Ровен.
Она тоже выглядела ошеломленной, если не считать ее глаз, которые перестали изучать Мону и уставились на меня.
Необходимо было действовать быстро.
— Прекрасно, теперь вы видите своими глазами.
Я перевел взгляд с Ровен на Михаэля, а потом обратно.
— Мона излечилась от некоего недуга и теперь абсолютно здорова. Она теперь сама может о себе позаботиться. Если вы считаете, что я стану рассказывать вам, как именно это произошло или какие-нибудь подробности — вы ошибаетесь. Можете называть меня Распутиным или худшими прозвищами. Мне все равно.
Глаза Ровен сузились, но лицо не изменилось. Невозможно было прочесть ее душу, вернее, понять, что именно она испытывала, единственное, что я улавливал, был ужас, имевший отношение к ее прошлому. Я не мог определить, в чем именно дело, да и было не время для подобных ментальных упражнений, к тому же она была слишком растерянна, чтобы затевать с ней битву.
Мне оставалось только продолжить.
— Вы не собираетесь покидать нас, не получив конкретных разъяснений, — продолжил я. — Вы можете сердиться на меня, если желаете. Пожалуйста. Однажды ночью, возможно, много лет спустя, Мона решит рассказать, что случилось, но сейчас вам придется принять то, что вы видите. Вам больше не нужно беспокоиться о Моне. Теперь Мона может позаботиться о себе сама.
— И это не значит, что я не благодарна, — сказала Мона хриплым голосом, ее глаза наполнились кровью, но она тут же вытерла их платком. — Вы знаете, что я благодарна. Это так хорошо чувствовать себя свободной.
Ровен взглянула на нее снова. Если она и видела что-либо хорошее в свершившемся чуде, это никак не всплывало на поверхность ее сознания.
— Тывой голос изменился, — сказала Ровен. — Твои волосы, твоя кожа… — Она снова уставилась на меня. — Что-то не так.
Она начала разглядывать Квинна.
— Встреча окончена, — сказал я. —
Я поднялся на ноги.
Квинн и Мона последовали моему примеру, но Ровен и Михаэль не шелохнулись. Михаэль ждал действий Ровен, но в итоге он все же поднялся, потому что Ровен или не Ровен, но дальше сидеть было не учтиво.
Этот человек был настолько исполнен любви, что даже в этих обстоятельствах он опасался оскорбить кого-либо, тем более Мону, или сделать кому-нибудь хотя бы чуточку неприятно.
Просто он видел людей не так, как Ровен. Он видел не людей, а их глаза. Он изучал выражение лица Квинна, но не его физиологию. Его даже не задевало, что Квинн так высок.
Он искал в людях доброту и неизменно находил ее, а его собственное добросердечие озаряло все его существо, подчеркивая незаурядную физическую привлекательность. За его суровой красотой стояла непоколебимая уверенность в себе, которая объяснялась безусловной внутренней силой.
— Дорогая, тебе что-нибудь нужно? — спросил он Мону.
— Мне нужно немного денег, — сказала Мона. Она игнорировала пристальный взгляд Ровен.
— Конечно же, я больше не наследница. Никто не желал говорить об этом, когда я умирала, но я знала это годами. Так и так я вышла из игры, даже если бы не случилось то, что случилось. Счастливым наследникам Мэйфейров полагается вынашивать детей. Мы все знаем, что я для этого непригодна. Но я желаю, чтобы мне было предоставлено место, где бы я могла поселиться. Я не прошу что-то, что бы стоило биллионы. Только какое-то место проживания и так, чтобы я не была бедной. Ведь это не проблема? Да?
— Конечно же, это не проблема, — сказал ей Михаэль с очень милой улыбкой и легким пожатием плеч.
Мужчина был просто очарователен. Он хотел обнять Мону. Но он согласовывал свои действия с действиями Ровен, а та так и не встала со стула.
— Ведь это не проблема, правда, Ровен? — спросил он. Его взгляд тревожно пробежался по комнате, остановившись на восхитительных картинах импрессионистов, украшавших стену над диваном, перед которым я стоял.
Он сердечно посмотрел на меня.
Он не пытался понять, какие силы изменили Мону, но не подозревал тут ничего дурного, зловещего. Степень приятия свершившегося была удивительной и только в этот момент, когда я прощупывал его сознание, незащищенное, как обычно, из-за того, что он был расстроен из-за Ровен, только в этот момент я понял.
Он принимал Мону такой, какая она есть по той простой причине, что очень хотел, чтобы ее выздоровление оказалось правдой.
Он думал, что Мона обречена. Но вот с ней случилось чудо. Он не стремился понять, кто стоит за этим чудом. Святой Хуан Диего? Святой Лестат? Какая разница? То, что произошло, его устраивало.