Гламорама
Шрифт:
— Это отдает чистой коммерцией!
— Что я слышу! «Космические кадеты» для тебя недостаточно круто? — Я слышу как Билл постукивает пальцем по наушникам. — Алло? Кто на линии? — Пауза. — Может, это все-таки Дагби?
— А что тут еще скажешь? — вздыхаю я, проверяя мое лицо на предмет дефектов, но сегодня вечером мое лицо безупречно.
— Нет, конечно, если ты хочешь, ты можешь сыграть типа по кличке Предатель, которого забивают до полусмерти на автостоянке в независимой кинокартине под названием «Ренегаты», а ставит ее какой-то итальяшка, прямиком из нарколечебницы, известный всем исключительно как Вивви, твои суточные составят двадцать талонов
— Я сообщу тебе его решение, — говорю я. — А сейчас мне надо бежать. Я опаздываю на вечеринку.
— Слушай, перестань изображать из себя крутого.
— А я и не изображаю.
— Не будь ослом, ты должен понимать, что фишку со смертью любимой — клевая фишка, кстати, — все просекут уже через неделю, — Билл выдерживает паузу. — Надо ловить момент.
Я добродушно смеюсь в ответ:
— Билл, я тебе перезвоню.
Он тоже смеется:
— Нет-нет, не вешай трубку.
— Билл, мне пора, — говорю я, продолжая хихикать. — На мою личность сейчас большой спрос.
2
Мои новые агенты из агентства Rogers & Cowan решили, что мне будет полезно посетить спонсируемую ромом Bacardi благотворительную вечеринку. Среди приглашенных звезд: Боно, Кэл Руттенштейн, Кевин Бэкон, Деми Мур, Фиона Эплл, Кортни Лав, Клэр Дэйнс, Эд Берне, Дженифер Анистон и Тэйт Донован, Шакилл О'Нил и Тайгер Вудс в неожиданно приличном прикиде. Кто-то из них узнает меня, кто-то нет. Я пью кока-колу в компании типа по имени Бен Аффлек, в то время как из колонок играет Jamiroquay в похожем на пещеру клубе, где нас так мало, и Габе Доппельт только что представила меня Бьорк, и я снимаюсь вместе с Джорджио Армани, который кладет мне руку на плечо с таким видом, словно мы знакомы уже целую вечность, и на нем — футболка цвета морской волны с вырезом лодочкой, такого же цвета кашемировый свитер и вельветовые джинсы, а также огромный наручный хронометр «Reverso» Jaeger-Le Coultre. И все сочувствуют мне из-за Хлое, с таким видом, словно она чуть ли не виновата в том, что умерла у меня на руках (причина смерти — как ее сообщил я — «обильное внутреннее кровотечение, вызванное приемом смертельной дозы мифепристона — известного также как RU 486»). Присутствуют Марк Вальберг, пожиратели огня, все ведут бессмысленные и бесконечные разговоры о «синдроме поколения» и в воздухе висит навязчивый запах черной икры.
Со всех сторон раздается элегантная тарабарщина. Типичные темы беседы: серийные убийцы, особенности режима в различных нарколечебницах, доля «очень сухих» влагалищ в общем количестве просто «сухих», самоубийственный образ жизни, практикуемый какой-нибудь дурой-моделью. Мне здесь настолько неуютно, что я время от времени отваживаюсь мочить корки типа «Я вообще-то законопослушный гражданин». Фраза «снова за парту» звучит каждый раз, когда какой-нибудь очередной репортер сует мне микрофон в лицо, я начинаю дергаться, услышав ее, и, чтобы отвертеться от всего этого, спрашиваю у кого-то, как пройти в туалет.
В мужском туалете два педрилы в соседней кабинке обмениваются своими соображениями по поводу того, как дальше существовать в этой бессмысленной вселенной, а я просто прослушиваю мой автоответчик с мобильного телефона и наслаждаюсь покоем. Наконец педрилы сваливают и наступает полная тишина, даже абсолютная, и я могу прослушать автоответчик, уже не прижимая трубку к уху изо всех сил.
Я вслух бормочу имена звонивших: снова Дамьен, Элисон, мой агент, кто-то из телешоу, которое я ни разу не видел — но тут я вынужден прерваться, заметив, что мужской туалет совсем не так пуст, как мне показалось вначале.
Кто-то здесь есть кроме меня, и он насвистывает себе под нос мелодию.
Выключив мобильник, я прислушиваюсь, потому что мелодия мне кажется знакомой.
Я осторожно выглядываю из кабинки, но в туалете пусто.
Свист гулко отражается от кафельных стен, а затем низкий, звучный мужской голос, звучащий почему-то как голос призрака, начинает напевать, время от времени останавливаясь.
Я распахиваю дверь кабинки, роняя при этом на кафель мобильник.
Я прохожу мимо раковин умывальников, выстроившихся в ряд под зеркалом во всю стену, чтобы обследовать весь туалет.
Никого нет.
Туалет пуст.
Я мою руки, проверяю все кабинки, а затем возвращаюсь обратно в клуб.
1
Я снова в моей новой квартире в Верхнем Ист-Сайде, которую мне купил отец. Стены в гостиной выкрашены в голубой и желто-зеленый цвета, а шторы на окнах, выходящих на Семьдесят Вторую улицу, сшиты из расписанной вручную шелковой тафты. Антикварные кофейные столики. Французские зеркала в холле. Торшеры работы Ногучи и кресла с гнутой спинкой, расположенные в стратегических точках. Подушки с геометрическим узором на тахте. Вентилятор на потолке. Картины Дональда Бэхлера. У меня есть даже библиотека.
Кухня выдержана в слегка более современном стиле: мозаичный пол из сланца и мрамора, черно-белая фотофреска с изображением пустынного пейзажа, над которым летит игрушечный самолет. Металлическая фурнитура, напоминающая кабинет врача. Матированные стекла в окнах столовой. Изготовленные на заказ стулья вокруг стола, купленного на аукционе Christie's.
Я захожу в спальню, чтобы проверить сообщения на автоответчике, поскольку на индикаторе видно, что с тех пор, как я покинул клуб двадцать минут назад, мне звонили еще пятеро. В спальне над старинной кроватью на полозьях из красного дерева, сделанной в Вирджинии в девятнадцатом веке — по крайней мере мне так сказали, — висит зеркало в стиле чиппендейл — подарок папы.
Я подумываю о том, чтобы завести далматинца.
Гас Фреротт в городе. Звонила Камерон Диас. Затем Мэтт Диллон. Потом снова Камерон Диас. А потом снова Мэтт Диллон.
Я включаю телевизор в спальне. Клипы, как обычно. Я переключаю его на канал, транслирующий прогнозы погоды.
Я потягиваюсь со стоном, высоко поднимая руки над головой.
Я решаю принять ванну.
Я осторожно вешаю на плечики пиджак от Prada. Я думаю: «Ты надел его в последний раз».
Я наклоняюсь над белой фарфоровой ванной и открываю краны, делаю воду погорячее. Я добавляю немного соли для ванн от Kiehl и размешиваю ее рукой.
Я подумываю о том, чтобы завести далматинца.
Я снова потягиваюсь.
И тут я замечаю на полу какой-то предмет.
Я наклоняюсь.
Это крохотный бумажный кружок. Я трогаю его указательным пальцем и он прилипает к нему.
Я подношу палец к лицу.
Это кружок конфетти.
Я долго разглядываю его.
В глазах у меня слегка темнеет.
Темнота накатывает на меня.
Беззаботно насвистывая, я медленным шагом возвращаюсь в спальню.
Очутившись там, я замечаю, что конфетти — розовые, белые и серые — разбросаны по всей постели.