Главная профессия — разведка
Шрифт:
В 2010 году, к годовщине победы в Великой Отечественной войне, в продажу поступили большие коробки шоколадных конфет, на лицевой стороне которых красовалась эта же фотография штаба СВР. Скрывать нужно только то, что происходит внутри.
Работа оказалась напряжённой, но в то же время очень интересной и чрезвычайно разнообразной по своей направленности. Я посвятил этой работе шесть лет. Не хочу описывать полностью работу управления внешней контрразведки. Расскажу только о нескольких эпизодах.
В США периодически находились наши пассажирские теплоходы, которые совершали туристические рейсы по берегам Америки из порта в порт. Маршруты пользовались успехом, и на этих теплоходах в летний сезон было полно пассажиров. Однажды одному из помощников капитана какой-то человек передал записку с предложением о сотрудничестве. Уже не помню точно, как именно он излагал своё предложение, но факт оставался фактом. Помощник капитана передал записку в наше консульство, и она,
Передавший записку оказался капитаном 2-го ранга Военно-морского флота США, а самое главное он был ответственным сотрудником крупнейшей военной научно-исследовательской морской базы. Дело выглядело перспективно, и Центр решил пойти на риск работы с кавторангом. В центре работа по этому делу вошла в круг моих обязанностей, и я помню его во всех деталях. Проверка показала, что у капитана была большая семья (четверо почти взрослых детей, дочерей), и его предложение о сотрудничестве с нами за материальное вознаграждение выглядело очень реально.
Уже на первой же встрече капитан передал нам пленки с сотнями страниц документации военно-технического характера. Материалы соответствующим образом обрабатывались в Центре и реализовывались через информационную службу управления научно-технической разведки (управления «Т»). Вскоре мы получили положительную оценку научных подразделений военного ведомства, куда передавались материалы.
Шли месяцы, количество материалов росло, и капитан начал уже работать по нашим заданиям, уточняя детали некоторых переданных ранее материалов. Мы перешли к регулярной работе. Работа, по нашей оценке, проходила нормально, со всеми возможными мерами предосторожности, и вдруг — громкий провал.
В городе арестованы три сотрудника резидентуры. Один из них, Зинякин, имел дипломатический паспорт и являлся сотрудником представительства при ООН, т. е. был дипломатом. Он был сразу выслан из страны. Двое других, Владек Энгер и Черняев, были сотрудниками ООН и, по американским правилам, не пользовались дипломатическим иммунитетом, хотя и имели диппаспорта. Они были посажены в федеральную тюрьму, где им были созданы достаточно жёсткие условия: они находились в камере с какими-то тёмными личностями, в основном это были негры.
Короче, это являлось, несомненно, элементом давления на наших товарищей, с тем чтобы вынудить их давать какие-либо признательные показания или, более того, заставить сотрудничать с американцами. Несмотря на все усилия нашего посольства, дело принимало всё более неприятный оборот. Американские средства массовой информации, естественно, старались изо всех сил раздуть дело.
Американцы извлекли из шумихи в прессе пропагандистскую выгоду. Служба ФБР получила похвалу в Комиссии Конгресса и обещание существенно повысить их бюджет. Появились намёки на судебный процесс над советскими шпионами. Странно, но Линдберга начали называть не фигурантом дела, а свидетелем. В нашем Центре тщательно изучали варианты развития событий. Никаких данных о причинах провала не поступало. Вскоре Центр привлёк к изучению дела опытного советского юриста, специалиста по американским правовым нормам. Он поехал в Штаты, чтобы на месте посмотреть на дело в контакте с местными коллегами. В Москве готовились к худшему. Американцы «раздували кадило». Отказались от предложения отпустить для проживания наших ребят до суда в посольстве под залог. Становилось ясно, что только особые действия могут поправить дело. Нами было выдвинуто предложение о захвате и аресте американца у нас в Союзе для дальнейшего обмена на наших разведчиков. Идея была не нова: обмены осуществлялись и до этого, и после. Такое решение получило одобрение, и указание на его претворение в жизнь было дано самим председателем Комитета нашей контрразведки. На совещании во 2-м Главном управлении было уточнено, что американский кандидат не должен быть дипломатом, должен работать в Союзе продолжительное время, быть хотя бы на подозрении в ведении разведывательной работы. Наша контрразведка сработала хорошо: уже через несколько дней подходящий американец был задержан в одном из волжских городов. Конкретно он был задержан за валютные операции. Тогда с этим у нас было строго. Американец явно занимался сбором информации, часто бывал в посольстве в Москве. В надежде на согласие американцев на не совсем «эквивалентный» обмен нас ободряла получаемая из Нью-Йорка информация, что у ФБР возникли пока что сбываемые затруднения в организации «шпионского» процесса. Высокие военные и администрация Белого дома не хотела видеть на суде старшего морского офицера в качестве шпиона. Роль свидетеля обвинения также, видимо, была не ясна. Особенно при дотошных журналистах и профессиональной юридической защите. Но события превзошли все наши ожидания. В практике обменов обычно заинтересованная сторона
Уже на следующий день посол США в Москве в конце рабочего дня попросил срочную встречу в Министерстве иностранных дел и был принят заместителем министра, который был полностью в курсе дел. Дискуссии не было. Посол попросил отпустить американца и тут же согласился принять наши требования освободить наших товарищей. Было согласовано, что «обмен» состоится на следующий день, примерно в одно время, и не будет никаких препятствий с обеих сторон в отношении немедленного выезда освобождённых.
У нашей стороны была только одна цель — освобождение Энгера и Черняева, она была достигнута. Опытные наши специалисты говорили, что никогда ещё так быстро и чётко не договаривались. Могут же, когда захотят!
На следующий день после «обмена» американец вылетел в Штаты. В аэропорту его провожал большой эскорт из сотрудников американского консульства. Наши товарищи также не задерживались. Мы их встречали в Москве на двух чёрных «волгах» у трапа самолёта «Аэрофлота». Их после тёплого приветствия повезли прямо домой к семьям. Все вопросы службы были отложены «на потом».
Американцы попросили сохранять конфиденциальность. Официально в средства массовой информации никто ничего не сообщал. Обмана не было. Американская сторона, явно чтобы сохранить лицо, потребовала, а фактически попросила в порядке так называемого обмена передать им осуждённого у нас матёрого украинского националиста Мороза, и он был отправлен в Штаты.
Вопрос был закрыт. Работа наших товарищей была отмечена серьёзными поощрениями. Анализам причин нашего провала у высокого начальства никто не попросил. Плохие вести забываются быстрее. И истинные причины провала остались невыясненными.
Через некоторое время нам стало известно, что Линдберг вместе с семьёй покинул Нью-Йорк и, «как говорили», отправился на Дальний Запад, в одну из зон США, закрытых для посещения иностранцами. Он вскоре вышел в отставку и исчез «из поля зрения».
К событиям в Нью-Йорке полезно добавить ещё один небольшой рассказ. Полгода спустя в разведке стала известна история, достойная настоящего многосерийного детектива. Сотрудник отдела информации Управления научно-технической разведки Ветров был задержан в пригороде Москвы проезжавшим мимо случайным водителем. Последний уже в наступающих сумерках услышал крик о помощи недалеко от стоявшей на обочине машины. Водитель оказался не робкого десятка и, выскочив из машины, обнаружил рядом за кустами человека, убивающего ножом женщину. Смельчак сумел захватить убийцу и доставил его и раненую женщину к близлежащему посту милиции. Задержанный оказался сотрудником КГБ и попал в Лефортово, а женщина, как выяснилось, бывшая его любовницей и технической сотрудницей того же управления, была доставлена в больницу. Её спасли, хотя раны были серьёзные. Следователя по делу смутил тот факт, что очевидных причин для убийства не просматривалось. Психика подследственного была признана нормальной, ранее сцен ревности подруга не отмечала. Следователь по делу Ветрова оказался опытным и дотошным: учитывая в совокупности материалы, повёл дело по неожиданному пути. Подруга подследственного вспомнила его заявления о больших деньгах, которые он может тратить и за рубежом. Деньги со счёта непонятного происхождения действительно нашлись. Подруга говорила также о каких-то опасениях в отношении проверки его зарубежных контактов. Появилась уверенность, что Ветров пытался убить свою знакомую, так как заподозрил, что она за ним шпионит. Проверка и опрос сослуживцев выявили «странности» в поведении Ветрова, особенно в последний период его пребывания в загранкомандировках. Возникли противоречия и в показаниях самого Ветрова. Не буду описывать все шаги следствия, но преступник признал, что был завербован в период завершения своей командировки во Франции и дал детальные показания о работе с французской разведкой.
В Москве после возвращения из командировки он был назначен в информационный отдел НТР (управление Научно-технической разведки). То самое подразделение, через которое реализуются материалы, добываемые разведкой в научных и технических областях. Через этот отдел проходили и документы, полученные от Линдберга. Конечно, Ветров не мог раскрыть нашего источника, но как человек опытный мог понять направленность материалов, выявить главные исходные данные происхождения документов и передать их противнику. Американские спецслужбы довольно быстро выяснили, что данные относятся к крупному конкретному проекту, разработка которого ведётся на военной базе близ Нью-Йорка. Дальнейшие действия ФБР были делом техники, и источник был вскрыт.