Главная роль
Шрифт:
Я потёр пальцами кусочки иглы и даже на зуб попробовал. И тут вспомнил, что нужно делать, старые моряки с «Пескова» рассказывали. Встал на ноги, как на зло ёж ужалил меня в левую, здоровую ногу, (А ещё в какую? Я, как все военные начинаю движение строго по уставу, с левой ноги.) так, что при ходьбе получилась некоторая симметрия, и заковылял в лес. Там сорвал несколько кислых лимонов, нашёл камушек с узким краем, сел на бережке ручья и начал делать «операцию».
В принципе ничего сложного. Игла ежа такая хрупкая, потому что – это чистая кремнеорганика, растворяется любой кислотой,
Очнулся я от жестокой лихорадки. Ночь, хлещет ливень, ураганный ветер ломает деревья, а я лежу в холодной луже. Всё тело ломит и колбасит, ступня горит так, словно её жарят на огне. Надо срочно в укрытие, под крышу. Я лёг на живот и как червяк пополз к своему шалашу.
Дальше плохо помню. Лихорадка била меня ещё день или два, голова раскалывалась, душил сухой кашель, я не мог лежать в одной позе, постоянно ворочался и совсем не спал, но нога уже почти не беспокоила. Всё-таки я впал в забытьё и когда очухался ничего уже не болело, только мышцы немного ломило. Да, в следующий раз, нужно лучше смотреть под ноги.
Мало по малу, уже через месяц я освоился в островной жизни, нашёл хорошее место и начал строить шалаш. Если откровенно, то заняться здесь вообще нечем. Тут от безделья чокнуться можно. Теперь понятно, зачем Робинзон развёл большое хозяйство на своём острове. Так он спасался от безделья. Пока руки работают, пока в голове крутятся мысли – человек живёт, как только остановился – всё, медленная смерть! Нужно и мне что-нибудь придумать, чтобы занять делом руки и голову. Плот, что ли построить? А что? Нужно обдумать эту идею.
Большой Хэнк
Возвращаюсь с рыбалки, тащу на остроге какую-то рыбу, вроде нашего морского окуня, такую же лупоглазую. Кстати, рыба так себе, резиновая, сколько е"e не отбивай камнем и не вяль! А жарить-парить у меня ни огня, ни посуды нет. В общем иду себе спокойно, никого не трогаю, песенку про «Варяг» под нос пою, вдруг из густых кустов поднимается толстый бородатый мужик и молча тычет винтовкой мне прямо в грудь! Ничего себе дела-то! Вот откуда ни возьмись, появилось…
Тут, чтобы нагнать страха, нужно было бы написать, что мужик сверлил меня зверским взглядом и был настроен крайне решительно. Но на самом деле, в глазах у него ничего не было. Вообще! Лишь тонкий намёк на удивление. Да и вид у него был скорее придурковатый, чем решительный.
Стоим смотрим друг на друга. Думаю про себя: если он сразу стрельбу не открыл, значит убивать меня пока не собирается. Ладно, пока подождём. Мужик молчит и рассматривает меня. А я смотрю на его винтовку, пытаясь понять взведена она или нет, и, тем временем, аккуратно, чтобы не привлекать внимание, стряхиваю окуня с остроги. Острога – палка крепкая и острая, насквозь не только рыбу проткнёт.
Но бестолковая рыба соскользнула с остроги, смачно шмякнулась об землю и стала громко трепыхаться! Мужик не ожидал этого и удивлённо перевёл взгляд вниз. Мне этого хватило, дальше – дело техники! Я поднял левую руку вверх и щёлкнул пальцами, мужик резко поднял голову на звук, винтовка неопределённо качнулась куда-то в сторону. Но вс"e, дружище, теперь ты мой! Я отбил острогой ствол подальше от себя, резко присел, сделал выпад вперёд и со всей силы врезал мужику кулаком под дых! Мужик согнулся пополам, выронил винтовку, упал, ударился лбом об камень, и затих. А чего он ожидал? Что я покорно подниму лапки вверх и буду молить о пощаде? Да я вс"e детство и юность на Хитровке провёл! Там и не такого увидишь. Фраер крашенный, хотел меня на гнилой понт взять! Полежи пока здесь, а когда очухаешься, я тебе допрос с пристрастием устрою.
Я перевернул мужика на спину и обыскал. На поясе в красивых кожаных ножнах лежал здоровенный тесак. Даже не тесак, а небольшая сабля! Если кавалеристов пересадить на пони, то эта будет в самый раз! В кармане клетчатой ковбойской рубашки лежали спички и сигареты! Сигареты! Я не курил уже целую вечность! Но брать у него ничего не стал. Русские моряки мародёрством не занимаются. Забрал только тесак и винтовку, чтобы у него не возникло желание снова напасть на меня. Остальное он мне сам даст, когда очухается. После осмотра я взял мужика за шиворот и поволок к своему жилищу. Тяжёлый детина! На месте я связал ему руки ремнём и засунул в тенёк отлёживаться.
Пока мужик приходил в себя после нашего знакомства, я приготовил себе обед. Распотрошил рыбу, нарезал её тонкими полосками и тщательно отбил плоским камнем. Потом разложил е"e на большой, раскалённой на солнце каменной плите, чтобы она немного согрелась и подвялилась. Пока рыба «готовилась» я сделал себе фруктовый салат из «даров леса»: апельсины, бананы и ещё какие-то неизвестные науке плоды. Запивать это вс"e я буду кокосовым соком разведённым водой. А что? Очень даже ничего! Хотя, я бы, конечно, с гораздо большим удовольствием порубал бы сейчас щец и свиных котлет с жареной картошкой! А не сырую рыбу с осточертевшими бананами и приторным соком, но что есть, то есть, милости прошу к моему шалашу!
Пока я ел, мужик начал проявлять первые признаки жизни: дёргать ногой и стонать. Черт с ним, пусть ещё полежит, война – войной, а обед по распорядку. Я этого окуня полдня ловил! Что мне теперь вс"e бросить и этим мужиком заниматься? Когда доел и прибрал на камбузе, я подошёл к мужику и слегка пнул его ногой. Он медленно повернулся ко мне и приоткрыл глаза. На лбу чётко просматривался красный след от камня. Смотри, завтра он фиолетовым станет, злорадно подумал я, потом похлопал его по щекам и строго спросил по-русски:
– Ты кто, сволочь, будешь?
Мутный взгляд мужика понемногу осмыслился. Он разжал запёкшиеся губы и тихо сказал:
– Острэлиан. Острэлиан кост обсервер. – А, так вот кто ты такой, австралийский береговой наблюдатель! Интересно за чем ты тут наблюдаешь за триста миль от страны кенгуру? Дальше я перешёл на английский.
– За чем наблюдаешь?
– За японскими кораблями.
– Что узкоглазые решили на вас напасть?
– Ещё нет, но могут. Немцы же на Россию напали, а японцы с ними…