Главное управление
Шрифт:
– Усилим воспитательную работу, – откликнулся я. – Но операм необходима концепция новой организации… Кстати, она необходима и мне.
– Концепция простая, – буркнул он. – Мы должны стать примером для всей милиции. Высоким руководящим подразделением министерства. Его флагманом. Неподкупным, принципиальным, с высочайшими результатами в практической деятельности.
Я понимающе кивнул, сам между тем недоумевая. Передо мной сидел, казалось бы, зрелый человек с опытом, профессионал, отнюдь не дурак, но рассуждающий подобно замороченному
Здорово, видимо, вправили ему мозги перед новым назначением в кремлевских кабинетах, где уже которое десятилетие штамповались для масс идеалистические постулаты. И завороженный своими карьерными перспективами, он их воспринял, видимо, как руководство к действию.
– В управлении будет произведено кардинальное очищение кадров, – внушительным тоном продолжил он. – Вот… – Достал из портфеля лист бумаги. – Ознакомьтесь и прокомментируйте…
Та-ак. Список сотрудников, подлежащих переводу в низовые подразделения. Считай, подлежащих увольнению, ибо рекомендованными должностями для двух начальников моих отделов были позиции оперов в метрополитене.
Я скользил по списку фамилий, едва скрывая нахлынувшее на меня раздражение. Опале подвергались самые толковые и отважные ребята, неугодные начальству в силу своей информированности и самостоятельности.
Полностью слетали со своих мест люди из службы собственной безопасности – конечно, ведь именно благодаря их попустительству происходили все злоупотребления; менялся шеф кадров, зам по тылу, первый зам, словом – все ключевые фигуры.
Но что удивительно, наш полностью прогнивший и пропахший коррупцией экономический блок не претерпевал ни малейшего ущерба в своем кадровом составе, и я, не скрывая удивления, спросил:
– А как же Есин, интересно?
– Замечания к нему есть, – откликнулся генерал бодро, – но это опытный сотрудник, и надеюсь, он чутко воспримет критику…
Вот тебе и финт, если вспомнить нашу застольную беседу и звучавшие в ней определения в адрес главного борца с экономическими злоупотреблениями. Впрочем, все понятно. Проходили. Привычная для Есина пара миллионов неформальных пожертвований в Администрацию – и никаких проблем с утверждением должности и перетряской подчиненного ему личного состава.
– Так как насчет комментариев? – осведомился Федор Сергеевич.
– Вот тут есть фамилия – Акимов, – сказал я. – Мне нужен этот сотрудник. Более того: если он уволится и я не отстою его, моей репутации каюк. Грехов на нем изрядно, к перегибам он склонен, но опер он выдающийся. Теперь – личное. Я с ним воевал в Чечне, мы выруливали по краям обрывов многих ситуаций, и откажись я от него, промолчи, от меня отвернутся многие и многие… Вы должны меня понять. Как приличный, надеюсь, человек.
– Максимум для него – это должность опера, – процедил он. – И пусть считает, что ему крупно повезло. Отпетый негодяй! И вам это великолепно известно. Или напомнить о его последних приключениях? В УСБ на него уже два тома… Последний эпизод – драка с таможенниками. Размахивал удостоверением, не желая платить пошлину за какой-то ковер, возвращаясь из отпуска. Потом пустил в ход кулаки. Вы в курсе?
– Ну, эмоции… Дорога, алкоголь, возможно. Конечно, не оправдание, я понимаю…
– А то, что, разгромив бандитские крыши, он потом в лес коммерсантов вывозил и держал их там под стволами, принуждая платить отныне ему, это как? Эмоции? Алкоголь?
– Слухи, – ответил я угрюмо. – Никто ничего не доказал.
– А дело с вымогательством у ранее потерпевшего?
Тут уж сказать было нечего. Дело и ныне гремело по всем инстанциям. Мы защитили от вымогателей крупного бизнесмена, скрутили бандитов, но за свои старания Акимов потребовал с потерпевшего изрядную сумму, подставив для ее получения своих подельников из колбасного департамента. Коммерсант побежал в министерство, колбасников приняли с поличным, те начали валить инициативу на Акимова. Но попав в тюрьму, где мой подчиненный имел устоявшиеся контакты с операми, после двух суток отсидки от показаний решительно отказались, решив сохранить себе остаток здоровья. Все всё понимали, Акимов в очередной раз вывернулся, но замазался с головы до пят.
Я ненавидел этого мерзавца, но был вынужден тащить его на закорках то ли из чувства былой солидарности, то ли опасаясь его информированности относительно наших общих грешков, пропади они пропадом.
– Более того. Уж доверюсь вам, – продолжил Коромыслов. – Сейчас он в плотной разработке управления «М» госбезопасности.
– А он что, когда-нибудь из нее выходил, из разработки-то? – угрюмо вопросил я.
– Да и вообще… – развел Коромыслов руками. – Зачем ему при всех его миллионах какая-то ментовка?
М-да, работает наше внутреннее радио, работает…
– Я не считал его миллионы, – пожал я плечами. – Более того: сомневаюсь в их наличии. Зачем, имея миллионы, подставлять башку под пули абреков? Странно, не правда ли?
– Ничего удивительного, – хмыкнул он. – Адреналиновая зависимость. Я таких парней в Афгане видел десятки…
– Теперь… – продолжил я, вчитываясь в перечень фамилий. –Э-э…
– Теперь, – перебил он, – вы оставляете себе из этого списка еще трех оперов. Выбирайте. Будут торги список утвердится полностью, каков он есть.
Я посмотрел на его лицо. Оно было непроницаемо жестким. И темные тяжелые глаза из-под набрякших век смотрели на меня с выжидательным долготерпением.
– Я должен подумать над кандидатурами, товарищ генерал…
– Идите, думайте.
Я уже раскрывал дверь, когда он остановил меня:
– Постойте… Не договорили.
Я обернулся.
Он уже сидел за командным столом, самодовольно скрестив на груди руки: тучный, луномордый, лучащийся довольством любимчик фортуны.
А мне поневоле грустно и снисходительно вспомнились некогда восседавшие на его месте Решетов, Сливкин, Филинов…