Главный бой
Шрифт:
В осатанении она тоже хватала голыми руками, била, ломала хребты, раздирала пасти, выплевывала шерсть, топтала, а за толпой черных песиглавцев истекающее кровью солнце повисло над краем земли, небывало огромное, а половина неба пылала ярко и страшно, словно вся кровь от боя выплескивалась на хрустальный свод.
Сквозь грохот крови в ушах она услышала стук копыт. Из кровавого заката вынырнули два пурпурных всадника. За одним развевался, как гигантские крылья, алый плащ, в руке блистал длинный меч, похожий на раскаленную добела полосу стали. Второй всадник, лица
— Добрыня!
Леся с воспрянувшей надеждой забарахталась, встала на колени. Огромный воющий ком, внутри которого Добрыня, все еще раскачивался по земле. Под железным витязем оказывался то один, то другой песиглавец, но Леся слышала в их вое торжество.
Неведомые всадники налетели, копыта промелькнули над головой. Звонко зазвенело железо. Затем Леся слышала только страшные нечеловеческие крики, что слились в единый вой гибнущих тварей, лязг металла и хруст костей.
Поднимаясь с колен, она видела, как сильно и страшно рубили неведомые всадники. Песиглавцы падали разрубленными тушами прежде, чем успевали понять, что их что-то поразило, а второй всадник так же молниеносно и страшно крушил гигантской палицей, Леся слышала отвратительный хруст костей, чавкающие удары, а кровь брызгала так, словно всадник с силой бил по красному озеру.
Добрыню шатало, он поднимался с колен уже без шлема, в побитых и посеченных доспехах. Одна рука повисла как плеть. Кровь стекала по лицу, волосы с правой стороны слиплись, щеку и шею залило кровью. Его раскачивало, глаза смотрели невидяще.
Она подбежала, подставила плечо.
— Добрыня!.. Кто эти люди?
— Не… зна… ю, — просипел он.
— Один из них выкрикнул твое имя! Я слышала…
Держась за ее плечо, он осмотрелся диким взором. Леся обхватила его за пояс, удерживала, хотя у самой от потери крови в глазах темнело, а к горлу подступала дурнота.
Оба воина гнали и топтали песиглавцев. Багровое солнце опустилось за край земли до половины. Когда незнакомцы возвращались с той стороны, их лица казались темными, а сами они — подсвеченными багровым огнем, вышедшими из этого небесного огня.
— Кто эти герои? — спросила она Добрыню.
— Погодь. В глазах потемнело…
Один всадник, не останавливая коня, нагнулся. Острие меча достало спину распростертого песиглавца. Тот вскрикнул, дернулся и захрипел в смертной муке. Воин засмеялся, вскинул голову. На Добрыню взглянули знакомые глаза…
— Рогдай! — воскликнул Добрыня в удивлении и страхе. — Рогдай!
Отпихнув Лесю, он распахнул руки и пошел к старому побратиму. Рогдай легко соскочил на землю, смотрел без улыбки. Лицо бледное, словно всю жизнь прожил при лунном свете. Добрыня торопливо похлопал по тугому плечу, обнял, заодно потрогал спину в крупноячеистой кольчуге, там тоже все щупал и хлопал, но под кольчугой вроде бы тугое мясо, твердые, как валуны, мышцы, ничто не трещит и не рассыпается в сухую пыль, как гриб-пылевик.
— Вроде бы успели, — проговорил Рогдай. Лицо его было исхудавшее,
Добрыня оглянулся, протянул руку. Леся ухватилась за крепкие пальцы, встала рядом плечом к плечу. Рука от плеча до локтя покрылась засыхающей кровью, комочки на глазах густели, темнели. Она смотрела на мужчин с бледной, вымученной улыбкой.
Простучали копыта, второй всадник показался Добрыне еще огромнее. Потому, видать, без шлема, ни один не налезет на такую голову, а ковать отдельно — дорого, не князь, поди. В руке второй держал нечто лохматое, а когда швырнул Добрыне под ноги, там отвратительно чавкнуло.
— Впервые вижу таких, — заявил он. — Это и есть песиглавцы, о которых мне дед баял?
Под ногами Добрыни еще трепыхалось огромное мохнатое ухо. Кровь со среза текла темная, словно деготь. За спиной незнакомца красный шар опустился уже на две трети. На фоне зловещего заката всадник и его конь казались выходцами из преисподней.
Добрыня, чувствуя неладное, бросил взгляд на Лесю, словно искал поддержку, сказал:
— Ты спас мне жизнь, неизвестный. Если ты назовешься, я думаю, что я слышал о твоих подвигах. Сойди с коня, в сумках этих тварей наверняка есть еда. Разведем костер…
Всадник качнул головой:
— Нет, доблестный Добрыня. Нам пора. Рогдай…
В голосе всадника были предостережение и угроза. Рогдай вздохнул, свистом подозвал коня. Леся прижалась к Добрыне раненым плечом, смотрела не понимая, а Рогдай взглянул на Добрыню как-то виновато, развел руками и отступил к коню. Добрыня чувствовал, как мелко дрожит Леся. Рогдай легко вскочил в седло, ухватил поводья.
Добрыня взмолился:
— Скажи!.. Все так неожиданно!.. Ты ведь, прости, погиб… А этот твой спутник, я догадываюсь, что это и есть тот самый Залешанин, с которым ты с ворот Царьграда снимал щит Олега Вещего…
Рогдай начал поворачивать коня. На краю земли блистал красный горбик, да и тот опускался, словно истаивал. Добрыня заметил, что оба невесть откуда взявшихся героя посматривают на заходящее солнце с тревогой.
— Тот самый, — ответил Рогдай глухо и с горькой насмешкой, — это тот самый дурак, что свершил… Я не знаю, как он это свершил!.. Он добрался до наших богов и как-то уговорил… или сторговался, не знаю… Но добился, что ему позволили поделиться со мной жизнью!.. Видали такого дурака?
Залешанин уже отъехал, нетерпеливо махал рукой. Все услышали его тревожный крик:
— Рогдай, если не успеем до захода солнца…
Рогдай вздохнул, повернул коня в его сторону. Добрыня закричал вдогонку:
— Разве так… можно?
Рогдай на скаку оглянулся, ветер донес слова:
— Оба снова вместе… Сутки я с ним здесь… сутки он со мной… там…
Леся ахнула, прижалась еще крепче, зубы выбивали дробь. Краешек солнца исчез, мир погрузился в сумерки. Но на миг раньше вокруг всадников взметнулся лиловый огонь. Под ногами Добрыни качнулась земля, раздался грохот, словно треснул становой хребет большой горы.