Глаз бури

Уильямс Тэд

–  Если я только зачем-нибудь вам понадоблюсь, ваше святейшество, я буду в канцелярии до полудня.
– Он поднялся и, плавно покачиваясь, покинул зал, по пути бросив в рот еще один леденец.

–  Вы и вправду благодарны судьбе, что Господь свел вас?
– спросил Диниван с улыбкой.

Ликтор, согласно кивнул:

–  Это действительно так. Веллигис служит мне постоянным напоминанием, что Люди не должны принимать себя всерьез. Он желает добра, но так безмерно напыщен.

Диниван покачал головой.

–  Я бы очень хотел верить, что он желает добра, но советы

его преступны. Если и впрямь Матери Церкви суждено доказать, что она является живой силой, творящей добро, то это время настало.

–  Я знаю, как ты переживаешь, Диниван, - мягко сказал Ликтор.
– Но сейчас не время для поспешных решений, о которых потом будешь долго сожалеть. Ты привез принцессу?

Секретарь Ранессина поклонился:

–  Сейчас приведу ее. Она в моем кабинете.

Он повернулся и направился через приемный зал. Мириамель поспешно опустила занавеску, и, когда Диниван вошел, она снова стояла у жаровни.

–  Пойдемте, - сказал он.
– Ликтор уже освободился.

Подойдя к стулу Ранессина, Мириамель присела в реверансе и поцеловала край его одежды. Старик протянул удивительно сильную руку и помог ей подняться.

–  Пожалуйста, садитесь рядом, - промолвил он, жестом попросив Динивана подать стул.
– И принеси, пожалуй, еще стул для себя.

Пока Диниван ходил за стульями, у Мириамели была возможность впервые разглядеть Ликтора. Она не видела его почти год, но он, казалось, не слишком изменился. Редкие седые волосы по-прежнему обрамляли его красивое бледное лицо. Глаза были живыми, как у любознательного ребенка, в них даже была искорка лукавства. Мириамель не могла не сравнить его с графом Страве, правителем Пирруина. Морщинистое лицо Страве так и лучилось хитростью. Ранессин выглядел гораздо более простодушным, но Мириамели не нужны были заверения Динивана, что за его мягкой внешностью кроется очень многое.

–  Ну, моя дорогая принцесса, - сказал Ранессин, когда они уселись, - я не видел вас со дня похорон вашего дедушки. Вы очень выросли, но. Бог мой, что за одежда на вас, моя леди.
– Он улыбнулся.
– Приветствую вас в Божьем доме. Вы в чем-нибудь нуждаетесь?

–  Только не в пище и питье, ваше святейшество.

Ранессин нахмурился:

–  Я не любитель титулов, а мой, к тому же, труднопроизносим. Когда я был юношей в Стеншире, я никогда не мог и помыслить, что закончу жизнь в далеком Наббане, где буду называться "Священным" и "Вознесенным" и никогда уж не услышу своего настоящего имени.

–  А Ренессин разве не ваше настоящее имя?
– спросила Мириамель.

Ликтор рассмеялся:

–  О нет. Я по рождению эркинландец по имени Освельн. Но так как эркинландцев редко возводят на такие высокие посты, показалось более разумным дать мне наббанайское имя.
– Он ласково потрепал ее по руке.
– Кстати о псевдонимах: Диниван рассказал мне, что вы проделали далекий путь и много видели с тех пор, как покинули родительский кров. Не расскажете ли мне о своих путешествиях?

Диниван поощрительно кивнул, и Мириамель, набрав в грудь побольше воздуха, начала рассказ.

Ликтор внимательно слушал

ее повествование о нарастающем безумии отца и о том, как оно вынудило ее покинуть Хейхолт, об исполненных злобы советах Прейратса и о пленении Джошуа. Солнце все ярче светило сквозь высоченные окна, и Диниван отправился за едой, так как приближался полдень.

–  Это захватывающе интересно, - сказал Ликтор, пока они ждали возвращения Динивана.
– Ваш рассказ подтверждает многое из слышанного мною ранее.
– Он потер сбоку свой тонкий нос.
– Да осенит наш разум мудростью Господь наш Узирис! Почему люди никогда не удовлетворяются тем, что имеют?

Диниван вскоре вернулся в сопровождении служителя, который нес полный поднос фруктов и сыра, а также глинтвейн. Мириамель снова принялась рассказывать. Пока она ела и говорила, а Ранессин задавал ей деликатные, тонкие вопросы, у нее родилось такое чувство, как будто она рассказывает все это старому доброму дедушке: гончие норнов, которые преследовали ее и маленькую Лилит, то, как их спасли Саймон и Бинабик. Когда она рассказывала об откровениях колдуньи Джулой и о зловещих предостережениях Ярнауга в Наглимунде, Диниван и Ликтор обменивались многозначительными взглядами.

Когда она закончила. Ликтор снова надвинул свою высокую шляпу, которая неоднократно съезжала назад в ходе повествования, и со вздохом откинулся на спинку кресла. В глазах его была грусть.

–  Столько всего нужно обдумать, на столько вопросов у нас нет ответов. Господи, Ты решил устроить жестокую проверку детям Своим. У меня предчувствие ужасной напасти, которая на нас надвигается.
– Он повернулся к Мириамели:

–  Спасибо за известия, принцесса. Хоть ни одно из них не радостно - только дурак предпочитает счастливое неведение, а я стараюсь не быть дураком. Это самая тяжелая ноша.
– Он поджал губы, задумавшись.
– Ну, Диниван, - промолвил он наконец, - это придает еще более зловещую окраску моим вчерашним новостям.

–  Что за новости, ваше святейшество?
– поинтересовался Диниван.
– У нас так и не было времени поговорить с момента моего возвращения.

Ликтор отхлебнул горячего напитка.

–  Элиас направляет ко мне Прейратса. Завтра его корабль прибывает из Хейхолта. Его миссия - передать важное послание Верховного короля.

–  Приезжает Прейратс?
– встревожилась Мириамель.
– Мой отец знает, что я здесь?

–  Нет, нет, не бойтесь, - успокоил ее Ликтор. Он снова потрепал ее по руке.
– Он будет вести переговоры с Матерью Церковью. Никто, кроме нас с Диниваном, не знает, что вы здесь.

–  Не верьте ему. Он дьявол, - сказала она жестко.

Ранессин серьезно кивнул.

–  Ваше предупреждение будет принято во внимание, принцесса Мириамель, но иногда разговор с дьяволом входит в мои обязанности.
– Он опустил взгляд на свои руки, как будто надеясь найти в них решение всех проблем. Когда Диниван уводил Мириамель, Ликтор вежливо попрощался с ней, но казался погруженным в грустные размышления.

10 ЗЕРКАЛО