Глаз бури

Уильямс Тэд

Она посмотрела на него, и глаза их встретились. На мгновение взгляд ее засиял, как полуденное солнце, и какая-то необыкновенная решимость была в нем; почти сразу же принцесса опустила глаза.

–  Нет, - сказала она.
– Наверное нет. Но, о, я действительно хочу сделать хоть что-нибудь!

Саймон с удивлением услышал подлинную боль в ее голосе и вспомнил в этот момент, какой она была во время подъема к Переходу - безропотная, сильная, самый надежный спутник, какого только можно было пожелать.

–  Что… что вы хотите делать?

Она снова-подняла

глаза, довольная тем, как серьезно он спросил об этом.

–  Ну, - начала она, - ты ведь знаешь, что Джошуа никак не может убедить Дивисаллиса, что его господин, герцог Леобардис, должен поддержать принца в борьбе с моим отцом. Дядя мог бы послать меня в Наббан!

–  Послать вас… в Наббан?

–  Ну конечно!
– Она нахмурилась.
– По материнской линии я происхожу их дома Ингадаринов, это очень знатный наббанайский род. Моя тетя замужем за Леобардисом. Кто же лучше меня может уговорить герцога?
– Она выразительно всплеснула затянутыми в кожаные перчатки руками.

–  О… - Саймон не знал, что и сказать.
– Но Джошуа, наверное, думает, что это будет… будет… я не знаю.
– Он подумал.
– Я хотел сказать, что, может быть, дочери Верховного короля не следует устраивать заговор против него?

–  А кто лучше меня знает Верховного короля?
– Она уже сердилась.

–  А вы… - Он осекся, но любопытство все-таки победило.
– Что вы чувствуете к своему отцу?

–  Ты хочешь сказать, ненавижу ли я его?
– В ее голосе звучала горечь.
– Я ненавижу то, чем он стал. Я ненавижу то, на что его толкают люди, которые окружают его. Если его сердце вдруг смягчится и он увидит, что творит, и раскается - что ж, тогда я снова смогу любить его.

Целая процессия камешков отправилась в колодец. Саймон молча стоял рядом, чувствуя себя крайне неловко.

–  Извини, Саймон, - нарушила молчание принцесса.
– Я разучилась разговаривать с людьми. Моя старая няня была бы в ужасе от того, во что я превратилась, бегая по лесам. Как ты живешь и что ты делаешь?

–  Бинабик просил меня отправиться вместе с ним по поручению Джошуа, - сказал он, поднимая больную тему куда более резко, чем собирался.
– На север, - добавил он значительно.

Вместо того, чтобы отразить тревогу и страх, на которые он рассчитывал, лицо принцессы как будто осветилось изнутри. Хотя она и улыбнулась ему, казалось, что Мириамель его не видит.

–  О Саймон, - сказала она, - как мужественно! Как это хорошо! Ты можешь… когда вы уходите?

–  Завтра ночью, - ответил он, мрачно осознавая, что "просил поехать" каким-то таинственным образом превратилось в "уходите".
– Но я еще не решил, - продолжал он слабым голосом.
– Я думал, я еще понадоблюсь здесь, в Наглимунде, чтобы с пикой защищать стены, когда начнется осада, - последнее добавление было сделано на случай, если она вдруг подумает, что Саймон остается работать на кухне или что-нибудь в этом роде.

–  Ох, Саймон, - сказала Мириамель, внезапно сжав его холодные пальцы тонкой рукой в кожаной перчатке.
– Если моему дяде нужно, чтобы

ты пошел в ними, ты должен! У нас остается так мало надежд, судя по всему тому, что я слышала.

Она подняла руки и быстро развязала повязанный вокруг шеи небесно-голубой шарф, тонкую прозрачную полоску. Ее принцесса протянула Саймону.

–  Возьми это и носи - для меня, - сказала Мириамель. Саймон почувствовал, как кровь хлынула к его щекам, и постарался удержать губы, разъезжавшиеся в потрясенной улыбке простака.

–  Спасибо… принцесса, - вымолвил он наконец.

–  Если ты будешь носить его, - сказала она, вставая, - получится, почти как будто я сама там, с вами.
– Она присела в шутливом реверансе и засмеялась.

Саймон безуспешно пытался понять, что именно произошло и как оно могло произойти так быстро.

–  Так оно и будет, принцесса, - сказал он.
– Как будто вы с нами.

Что-то в том, как он это сказал, изменило ее настроение; выражение лица принцессы стало спокойным, даже грустным. Она снова улыбнулась, но теперь в улыбке ее была печаль, и быстро шагнула вперед, так ошеломив Саймона, что он чуть не поднял руку, чтобы защититься. Мириамель прикоснулась холодными губами к его щеке.

–  Я знаю, ты будешь храбрым, Саймон. Возвращайся невредимым. Я буду молиться за тебя.

Сказала - и исчезла, пробежав через двор, словно маленькая девочка. Темный капюшон мелькнул дымным облачком и скрылся в сумрачной арке перехода. Саймон стоял неподвижно, держа в руке легкий голубой шарф. Он думал об этом подарке и о том, как она улыбнулась, когда поцеловала его, и чувствовал, как горячее светлое пламя разгорается в его груди. Казалось, он еще не полностью осознал, что в безбрежном сером холоде, надвигающемся с севера, только что зажегся единственный факел. Крошечный яркий огонек в гуще ужасной бури… но даже одинокий огонь может привести усталого путника к дому целым и невредимым.

Он бережно скатал мягкую ткань в шарик и спрятал его у себя на груди.

***

–  Я рада, что ты не стал медлить, - сказала леди Воршева. Ее темные глаза, казалось, отражали роскошь желтого платья.

–  Большая честь для меня, моя леди, - ответил монах, взгляд его блуждал по комнате.

Воршева резко рассмеялась:

–  Похоже, что ты единственный человек в этом замке, который считает честью навестить меня. Впрочем, это неважно. Ты понял, что должен делать?

–  Я уверен, что понял все правильно. Трудно будет только выполнить мою задачу, понять ее куда легче.

–  Хорошо. Тогда тебе нечего больше ждать, и чем больше промедлений, тем меньше шансов на успех. И больше свободы для болтливых языков.

Взметнув вихрь желтого шелка, она скрылась в задней комнате.

–  Э-э-э… моя леди?
– человек подул на руки. В комнатах принца было холодно, огонь не горел.
– Остается вопрос… оплаты?

–  Я думала, что ты сделаешь это просто из уважения ко мне" - отозвалась Воршева.