Глаз филина
Шрифт:
Она неуверенно переминалась с ноги на ногу. Так хочется залезть в горячую воду, смыть всю эту грязь… А зачем? Чтобы потом снова трястись от страха, ожидая, когда очередному мужику захочется потискать ее в уголке? Хотя после расправы над слугой вряд ли у кого-то возникнет такое желание…
— Не хочешь? Мне уйти? — спросил с вызовом, но выглядит как-то жалко.
— Нет, не уходи. Останься! — вырвалось само собой, и она быстро начала стаскивать грязную одежду.
Он отвернулся, подождал, пока она залезет в бадью. Потом протянул ей мыло и мочалку, снял куртку, рубаху, подошел и встал рядом, глядя на девушку. Неужели действительно собрался ее мыть? Она мельком взглянула на него. Плечи расцарапаны, правда, ссадины уже поджившие. Следов поцелуев не видно. По-прежнему спит с ведьмой, хотя последнюю ночь, возможно, провел один, как и сказал. Ну и наплевать. Ей-то что за дело? Оградит ее от приставаний других, и хорошо. А вдруг сам захочет?.. Сказал «моя женщина»… Нет, вряд ли эта самая Азара ему позволит.
— Давай спину потру, — забрал у нее намыленную мочалку.
Она повернулась к нему спиной, он осторожно стал водить пучком лыка, не позволяя себе никаких нескромных прикосновений. Потом, когда Ли занялась волосами, полил ей голову чистой водой, смывая пену. Подал простыню. Она вытерлась и потянулась за одеждой, но он носком сапога отпихнул грязные тряпки подальше.
— Оденешь чистое.
— У меня нет…
— Принесут. Пойдем.
Подтолкнул ее, завернувшуюся в простыню, к двери и провел обратно в свою комнату.
— Останешься при мне. На кухню больше не пойдешь.
Вызвал служанку, распорядился насчет одежды для Ли и велел принести ужин. Потом дал девушке одну из своих чистых рубах. Она быстро оделась, он опять не смотрел. Оливия сидела на кровати, не смея пошевелиться. Расчесать бы волосы, но нужно просить у него гребень…
— Боишься меня?
Она кивнула. Он подошел, сел рядом, погладил ее по голове.
— Можно тебя причесать?
— Ты волен делать, что пожелаешь.
— Нет. Только то, что разрешишь.
— Ты будешь спрашивать разрешения до очередного приступа злости. А что потом? Изобьешь меня до смерти? Или сначала отдашь солдатам?
— Ты ведь не поверишь моим словам?
— Нет, теперь не поверю.
Он вздохнул, встал, нашел гребень и стал разбирать ее волосы.
Потом принесли ужин, они молча поели, причем Сет не столько ел, сколько пил. Ли начала беспокоиться, что это плохо кончится, но мужчина по-прежнему вел себя смирно и на нее старался не смотреть. Когда служанка унесла поднос с грязной посудой, Сет запер дверь и начал раздеваться, видно, собираясь лечь спать. Взгляд Ли невольно скользнул по его торсу. Спина тоже исцарапана, на плечах следы укусов.
— Неужели тебе нравится то, что она с тобой делает? — вырвалось невольно.
— Ты о чем? — не понял он, поглощенный своими мыслями.
— Это ведь Азара исцарапала и изгрызла тебя?
— А, это, — он скосил глаза на плечо. — Да, она.
— Тебе нравится?
— Нет, конечно.
— Зачем ты позволяешь?
— Я не позволяю. Ей тоже достается, она обороняется или мстит. Не знаю.
Ли не стала больше задавать вопросы, но Сет сам продолжил начатую тему.
— В последнее время я плохо помню, как это происходит. Каждый раз все как в тумане. Я вроде бы и не хочу, а отвечаю ей. Или тело отвечает… Она, по-моему, чувствует мое нежелание, и свирепеет, начинает царапаться, кусаться. Я в долгу не остаюсь. Умею сделать больно, ты знаешь. Кстати, оказывается, это она меня в свое время и научила…
Ли молчала. А что тут скажешь? Все настолько отвратительно, что тошнить начинает. Она с трудом подавила рвотный позыв. Расставаться со вкусным ужином вообще-то не хочется. Впервые за много дней удалось нормально поесть. К тому же, если она тут напачкает, неизвестно, что ее ждет.
— Ложись, чего стоишь? — буркнул Сет, полностью раздевшись и залезая под одеяло. — Не трону, если не захочешь, — попытался изобразить подобие улыбки, вышло жутковато.
Девушка осторожно легла с самого края, так и не сняв рубашку. В ее положении глупо привередничать. Он сделает с ней, что пожелает, никакие протесты его не остановят. Но Сет уже храпел, повернувшись к ней спиной. Она, чуть осмелев, немного отодвинулась от края и закуталась поплотнее в одеяло. Пожалуй, впервые со времени попадания в замок ведьмы, почувстовала себя в безопасности. Постель чистая, теплая, уютная. Она сыта, выкупалась. И о том, что будет завтра, думать совсем не хочется… Здесь ее никто не тронет, кроме Сета, но он — неизбежное зло, к тому же привычное и… любимое? Пожалуй…
Проснувшись утром, почувствовала себя еще уютнее. Сначала не поняла, почему, потом сообразила: со спины ее обнял Сет и сонно сопит ей в плечо. На секунду напряглась, но тут же успокоилась. Она в его власти, что толку рыпаться? О, конечно, можно убить себя, оставшись гордой и непобежденной. А можно попробовать одержать верх другим способом. К тому же, убивать себя теперь она не вправе. И еще: Сет, судя по всему, не слишком ладит с Азарой. Забрал к себе «свою женщину», ничего лишнего не позволил… Прямо рыцарь, каким его Клэй и считает. Интересно, ведьме он нужен только для постели? Зачем тогда Азара притащила сюда соперницу? Узнать бы, в чем тут дело… А в чем бы ни было. Она, Ли, так просто своего мужчину не отдаст. Один раз, как оказалось, она уже выиграла, не испугавшись его уродства, победит и во второй. Не может не победить. Теперь, когда носит его дитя, не может. Кстати, об это пока нужно молчать…
Ли осторожно повернулась и взглянула Сету в лицо. Когда спит, выглядит почти как ребенок. Только замученный стал какой-то. Осунулся, зарос. Изуродованная половина лица расцарапана. Не удержалась, коснулась подсохшей ссадины губами. Он тут же открыл глаза. Чуть отстранился, глядя на нее, потом осторожно поцеловал в губы. Она не отвернулась. Раз не собирается его уступать, нечего отталкивать.
— Ты не против?.. — удивился, не поверил.
— Нет.
— Я боялся, ты со мной больше никогда…
— Ты же знаешь, я глупышка.
— Никакая ты не глупышка, — шепнул ей на ухо. — Называю так, чтоб немножко подразнить. Я люблю тебя. Прощения не прошу. Кругом так виноват, что знаю: просить бессмысленно. Попытаюсь его заслужить.
Ли в ответ прижалась к нему, задирая мешающую рубаху, потерлась пахом о его бедро, ощущая животом пробудившуюся плоть. Ведет себя как шлюха. Ну и плевать. Она любит его, несмотря ни на что. Он не подумает, что она шлюха, а больше никто не узнает…
Сет, судя по его реакции, определенно ничего плохого о ней не думал. Еще раз нежно поцеловал в губы, осторожно стащил с нее рубаху. Заскользил губами по девичьей шее, поцеловал ложбинку меж грудей, осторожно погладил сам упругий холмик, лизнул напрягшуюся розовую ягодку. Девушка тихонько застонала и запустила пальцы ему в волосы. Он еще немного пощекотал языком соблазнительно торчащие соски, приподнялся, поймал ее кисть, поцеловал запястье, лаская пальцы. Ее ладонь стала грубой от работы, сама Ли похудела, это он заметил еще вчера. Осторожно провел рукой по обтянутым белоснежной кожей ребрам. Такая хрупкая… Как он мог ее ударить? С трудом заставил себя взглянуть ей в лицо. Вдруг она думает о том же и сердится? Ничего подобного: она улыбалась, нежно, зовуще… Щеки зарумянились, губы приоткрыты… Такие сочные, яркие… Не удержался, попробовал их языком, прежде чем проникнуть в рот. Девушка ответила ему, и они долго изнемогали от поцелуя, ловя дыхание друг друга. Его рука в это время путешествовала по ее телу, гладя, лаская, сжимая, проникая пальцами в исходящую желанием глубину. Ли застонала, подалась бедрами навстречу.
— Хочу… хочу… — выдохнула ему в рот.
Он улыбнулся (что может быть приятнее таких слов, произнесенных низким хрипловатым голосом?), соскользнул с кровати, подтащил девушку к краю, раздвинул ей ноги и устроился между ними, встав на колени. Прикоснулся языком к блестящим от влаги лепесткам восхитительного цветка, раскрывшегося перед ним.
— Се-е-ет, — застонала девушка и сама пошире раскинула ноги.
Да, такими ласками он ее не баловал. Наверное, просто отвык за столько лет примитивного грубого траха с запуганными девками. Ублажил Ли ртом лишь однажды, в волшебном лесу. Ей понравилось. Ему тоже, но еще большим наслаждением оказалось брать потом ее размякшее, будто текушее тело, обволакивающее, опутывающее, тающее под его руками… Сейчас удовольствие и предвкушение были еще острее. Он стоял перед ней на коленях, целуя, лаская губами и языком нежнейшую из роз, терпеливо ожидая, когда ему будет позволено утолить свою страсть.