Глаз ведьмы
Шрифт:
Мякишев встретил Серова неласково. Облаченный, несмотря на жару, в темный костюм и накрахмаленную сорочку с галстуком, Трофимыч напоминал нахохлившегося старого ворона, исподтишка высматривающего, чем бы поживиться. Наверное, он собрался сегодня на прием к высокому руководству или только что побывал там и получил очередную клизму за… Да мало ли за что вливают в уголовном розыске? Хотя бы за то, что стреляют на улицах. За то, что не раскрыто множество серьезных преступлений, за то, что в стране бардак, а те, кто поумнее, давно покинул опостылевшую службу в органах, но их места все чаще и чаще занимают недоумки, которые, набравшись ума и опыта, тоже уходят, и тянут лямку те, кому просто податься некуда — никому эти бедолаги не нужны со своим скудным умишком и полным отсутствием оборотистости. Зато они научились лихо превращать в кормушку саму службу!
— Зайденберга обнаружили, — не стал тянуть Сергей. Он без приглашения уселся напротив начальства и закурил.
— М-да? — Трофимыч кольнул подчиненного взглядом из-под насупленных бровей, но привычного к его выходкам и настроению Серова это нисколько не смутило.
— Лев Маркович в заложниках, выкуп с него хотят получить, — стряхнув с кончика сигареты пепел в забитую окурками пепельницу, сообщил Сергей скучно, как о самом будничном деле. Впрочем, теперь это и было самым будничным делом. — Адресочек у меня есть.
Принесенная подполковником новость Мякишеву очень не понравилась: всем нутром старого интригана он интуитивно чуял — где-то здесь кроется подвох, но вот в чем он? Как бы узнать? Но не зря же картежники шутят, что если знал бы прикуп, то жил бы в Сочи, а то и в Лас-Вегасе, поскольку времена изменились. Однако при любом изменении времен и правительств, смене лозунгов и государственного курса Александра Трофимовича никогда не оставляло желание получить штаны с лампасами и красную шапку — то есть стать генералом. Сейчас, когда до заветных погон без просветов было практически рукой подать, рисковать особенно не хотелось.
— Оформи получение данных оперативным путем и загони информацию в РУОП, — благожелательно посоветовал Трофимыч. — Пусть они там корячатся, это как раз по их части: заложники, выкупы. Тем более есть адресок. Надежный источник сообщил?
— Фомич, — поделился Серов, и Мякишев почувствовал, как екнуло сердце.
Бог ты мой, ведь он сам называл этот псевдоним Аркашке Пылаеву, не оттуда ли ветер дует, от драгоценного Павла Ивановича, совсем недавно проявлявшего активный и ничем не прикрытый интерес к тому, бросил ли Серов заниматься делом об ушедших на Запад деньгах и бизнесменах? Кажется, Зайденберг там тоже фигурировал? Да, точно!
Нет, вязаться с подобной гадостью — все равно что самому себе нагадить в карман. Серов что, он еще молодой, но через него тень неудачи падет и на Мякишева — стоит лишь раз обделаться, как тут же скажешь прощай прежнему авторитету и доверию руководства главка, а это равносильно тому, что собственными руками вырыть себе могилу. Это Сереге представляется, что жизнь бесконечно длинная и он всегда успеет сделать и то и другое, и вырастить детей, и обеспечить семью, и построить карьеру. Как же, успеешь! На поверку жизнь оказывается слишком короткой, и ее кончик, как у той веревочки, вот он, уже вьется перед глазами, навевая мысли об ужасном мраке небытия. И понимаешь, как нужно всегда торопиться в быстротечности дней, как беречь себя, чтобы успеть и детей завести, и вырастить их, и обеспечить семью. Особенно в таких условиях, когда страна шарахается из одной в крайности в другую. Вернее, когда ее шарахают.
И Серов хочет, чтобы Александр Трофимович ввязался в авантюру? Да еще догадываясь о ее подноготной? Вполне вероятно, что ничего экстраординарного ждать не нужно, но и поберечь свой зад не мешает.
— Фомич? — переспросил Мякишев, выигрывая время. — И чего ты задумал? Брать штурмом квартиру, где держат этого, как его?
— Зайденберга.
— Вот-вот, Зайденберга. А если это пустышка или твоему стукачу нарочно подсунули дезинформацию, желая его проверить? Прелестный случай: не успел он узнать о заложнике, как туда летит толпа милиционеров в бронежилетах и касках, вышибает двери, палит из автоматов, а в квартире никого! Зато все предельно ясно с Фомичом! И в ту же ночь он получит либо нож между ребер, либо пулю в затылок.
— Проведем предварительную разведку, — не сдавался Сергей. — Используем технику. Дом я уже осмотрел.
— Успел, значит, — желчно усмехнулся Трофимыч. Ну почему этот упрямец, которому он, несмотря ни на что, даже на его скверный характер и ершистость, в душе искренне симпатизирует, никак не желает ничего понимать? Бросил бы клятого Зайденберга и бежал от него в другую сторону! А он уже домик, видишь ли, осмотрел, торопыга!
— Успел, — с оттенком вызова ответил подполковник.
Мякишев тут же сбавил тон: ни к чему заводить свару, лучше подумать, как при успехе не упустить свой кусок пирога, а при неудаче успеть убрать голову и подставить под топор начальства чужую.
— Хорошо, что осмотрел, но зачем нам все-таки туда лезть?
— Ну как же! Зайденберга наверняка держат в заложниках те, кто застрелил Лолу в квартире на набережной. Помните, убийство гражданки Лукиной, она же Нинка Центровая?
— Ладно, — Трофимыч втянул голову в плечи и ногтем мизинца почесал плешь, все еще раздумывая, как бы половчее уйти от скользкого дельца, но так ничего и не придумав, повторил: — Ладно, только все хорошенько проверь, прежде чем рваться в бой. Вдруг там никакого Зайденберга?!
— Да там он, там, — усмехнулся Серов. — Нутром чую!
— Ага. Вот если обделаешься, то нутро-то тебе наизнанку и вывернут, а отвечать придется головой! Я тебе точно говорю.
— Не надо меня стращать, Александр Трофимыч! Мы же не первый год работаем вместе и отлично знаем друг друга.
— Чужая душа все равно потемки, — окутываясь табачным дымом, словно желая скрыть за ним лицо, пробурчал Мякишев. — Ты вон подполковник, начальник отдела, а ведешь себя словно мальчишка-оперативник, которому не терпится доказать, что и он уже сыскной волк. Тебя давно прозвали Волкодавом, я же знаю. Так кому и чего ты еще пытаешься доказать? Не возражай, не надо! Иди, подготовься хорошенько, а людей тебе дадут…
Когда за Серовым закрылась дверь, Трофимыч устало повалился грудью на столешницу и прикрыл глаза. Нестерпимо хотелось распахнуть дверцы старого шкафа и сделать хотя бы глоток из заветной бутылочки, но нельзя: сегодня сплошные вызовы к руководству и одно совещание на другом. Расслабиться удастся только вечером, да и то не в полной мере, поскольку завтра опять напряженный день.
«Знаем мы, видишь ли, друг друга, — вспомнив разговор с Сергеем, раздраженно подумал Мякишев. — Откуда нам друг о дружке все знать? Если мы о чем и догадываемся, то лишь о том, кто чего стоит, какова кому истинная цена. И все!»