Глаз ведьмы
Шрифт:
— Печально, — вздохнул Серов-младший. — Опять обрыв, а я так надеялся!
— Ты о чем? — подозрительно покосился на него Иван Сергеевич. Уж не заговаривается ли, часом, услышав дурные вести?
— Нет, папа, все нормально, — обняв отца за плечи, улыбнулся Сергей, хотя улыбаться ему совсем не хотелось. — Там, в той злосчастной квартире, в заложниках держали человека, который обвинялся в убийстве. Но я полагаю, он его не совершал. Просто его решили раскрутить на деньги и убрать, а от него тянулась нитка к очень интересным связям.
— Ничего, выйдешь, свяжешь концы с концами. Я уверен!
— Дай бы то Бог, как любит говорить наша Клава. Вот только одного я не пойму: если заминировали заранее, значит, они ждали, когда мы придем, или знали, что мы точно придем? Но как они могли узнать, что мы уже там? По телефону?..
Тур объявился через пару дней — с одной стороны его поддерживала сияющая Татьяна, а с другой служила опорой инвалидная палка. Зато уже обе ноги — и здоровая, и больная — были в нормальной обуви, и неунывающий Володька выглядел так, словно в любой момент мог отбросить надоевшую клюшку и пуститься вприсядку. Но, судя по тому, как он осторожно ступал на сломанную ногу, с которой недавно сняли гипс, до пляски еще было далеко.
Первое, что спросил Серов после шумных взаимных приветствий, это не говорили ли они кому-нибудь о его болезни? Татьяна дружила с Элкой Ларионовой, которая уехала на гастроли, и Сергей не хотел, чтобы девушка знала, что с ним приключилось.
— Нет, мы немы как рыбы, — заговорщически приложила палец к губам Татьяна.
— Ладно, рыбка моя, — обнял ее Тур. — Распорядись там, а мы пока пошепчемся.
Татьяна мигом нашла банку под цветы, вымыла ее, поставила цветы на тумбочку и начала выкладывать фрукты и пакетики с деликатесами, а Володька тихо спросил у приятеля:
— Сереж, ты помнишь, что случилось или нет?
— Почему это вас всех так интересует? — с досадой поморщился Серов. — Меня уже врачи этим замучили, а тут еще ты! Ну помню, как пошли, как стрелять начали, как я проклятого Зайденберга от батареи отцепил, а потом взрыв и темный провал.
— Автомат взял, да? — продолжал допытываться Тур. — Наверное, и Макарова прихватил? Знаю я твою привычку совать сзади за пояс.
— По-моему, да, — неуверенно ответил Сергей, пытаясь вспомнить подробности того трагического вечера. Кажется, он действительно сунул пистолет сзади за пояс брюк. — Слушай, зачем тебе?
— Надо, — грустно усмехнулся Володька. — Дело в том, что твой пистолет исчез.
— Как? — недоуменно вытаращился на приятеля Серов.
— Не знаю! — Тур сокрушенно развел руками. — Если бы знал или был провидцем, непременно сказал бы. А так не знаю! Испарился!
— Перестань, я серьезно. Где пистолет? Не проглотил же я его? И потом, в сознание я пришел только в госпитале.
Он на секунду замялся, решая: стоит ли рассказывать Туру о голом старике? Нет, взялся молчать, так молчи; если не признался ни докторам, ни родному отцу, то не признавайся и приятелям. На Востоке издавна говорят — если не хочешь, чтобы тайна стала известна врагу, то не доверяй ее даже другу, поскольку дружба не может длиться вечно. Конечно, Володька — парень надежный и проверенный, но кто знает, что станет с ними дальше вытворять капризная и переменчивая судьба? В наши времена и люди, и обстоятельства меняются удивительно быстро и, к сожалению, далеко не всегда в лучшую сторону.
— Начальство, конечно, злится, — понизив голос, рассказывал Володька. — Ребята во всех подробностях расписывают, какие там случаются баталии, но Трофимыч по старой памяти тебя в обиду не дает.
— Не обольщайся, ему нужно и себя прикрыть.
Действительно, с чего бы Мякишеву горой вставать на защиту подчиненного? Это совсем не в характере Трофимыча, никогда не любившего попусту рисковать своей плешивой головой. А резон для риска он всегда определял самолично, и никто не мог его переубедить, если Трофимыч сказал «нет». Значит, Сергей ему зачем-то нужен, и не исключено, нужен всего лишь как жертвенный баран, которому можно раскроить ножом горло и напоить жаждущих крови грозных жителей милицейского Олимпа?
Танечка вымыла арбуз и поставила его на тумбочку. Тур достал нож и с хрустом надрезал полосатую корку. Из-под ножа брызнул сладкий красный сок, он показался Сергею кровью, жертвенной кровью, а хруст — предсмертным хрипом.
— Ты чего? — слегка подтолкнул его локтем Володька и протянул большой сочный ломоть. — Держи!
Серов взял и подумал: раньше он ни за что не додумался бы до подобных ассоциаций, а теперь они сами лезут на ум. Уж не сдвинулось ли нечто в его мозгах, незаметно, зато основательно? Да только как это узнать? Впрочем, есть один способ.
— Володь, — выплевывая косточки, обратился он к Туру, — помнишь, у тебя знакомый доктор-психиатр был? Чуть ли не профессор.
— Почему был? Он жив-здоров и действительно профессор. Только ты несколько преувеличиваешь значимость моей персоны: он друг нашей семьи, вернее, старый друг отца.
— Ты можешь попросить его посмотреть меня?
Тур испытующе поглядел на приятеля и утвердительно кивнул, но тут же поспешил уточнить:
— Хочешь, чтобы он пришел сюда? В госпиталь?
— Зачем же, — отказался Сергей, хотя ему очень бы этого хотелось. — Ворошить осиное гнездо и навлекать на свою голову новые невзгоды? Вдруг его здесь кто-то узнает? Нет, лучше проконсультируюсь, когда выпустят на волю.
Вытирая руки салфеткой, Володька подкинул новую идейку:
— Скоро гулять разрешат. Может, в парке состыкуетесь?
— Я же сказал, — недовольно поморщился Серов, и приятель умолк.
Доели арбуз, поболтали о всякой ерунде и стали прощаться. Сергей выполз проводить друзей на лестничную площадку, пройдя через весь длинный коридор отделения. Оказывается, вон на какие подвиги он уже способен! Силы прибывают с каждым днем, и случившееся с ним иногда кажется кошмарным наваждением, привнесенным сюда, в светлый мир, из чужой и мрачной сюрреальной вселенной, лишь изредка дающей знать о себе катастрофами и нелепыми смертями, когда защитный барьер не выдерживает напора зла и ненависти. Однако как бы там ни было, то, что случилось, уже случилось, и повернуть время вспять никому не дано.
— Жаль, Зайденберг очень бы пригодился, — прощаясь, Тур чуть дольше задержал руку приятеля в своей, и тот понял: Володька собирался еще что-то спросить или сказать, но при Татьяне не хочет этого делать.
— Ладно, — Серов похлопал его по плечу и поплелся к открытому окну — хотелось покурить в одиночестве и подумать. Не тащиться же в курилку, где бесконечно велись надоевшие до чертиков разговоры о службе?
Прикурив, Серов оперся локтями о подоконник и выпустил струю дыма в духоту летних сумерек, потихоньку начинавших окутывать город. Сквознячок подхватил табачный дым и растворил его в вечернем воздухе.