Глаз ведьмы

Веденеев Василий Владимирович

— Ты вчера выписался? — устало прикрыл глаза Мякишев. — Днем, где-то в обед, так?

— Да, — подтвердил Сергей, не понимая, куда тот клонит.

— И вчера же ближе к вечеру на квартире некоего Ластикова в Капотне из твоего пистолета расстреляли Фомича и его приятеля, хозяина квартиры. Ты понял? Или уже отучился соображать, пока валялся на госпитальной койке?

Серов похолодел. Закружилась голова в предвестии дикой боли, готовой раскроить череп, а в кончиках пальцев начали пульсировать тоненькие иголочки — уколют, пропадут и вновь уколют.

Плевать на выпады начальства, можно пропустить их мимо ушей, тем более ситуация

совершенно не та, чтобы сейчас ерепениться и затевать пустую свару. Вот, оказывается, где и как выплыло его исчезнувшее табельное оружие, пропавшее после взрыва! Как же, пропадет такая штука, жди! Через нее теперь всех собак на Сергея можно повесить и не только обвинить в утрате оружия, но и в двойном убийстве!

А что, все очень складно получается. Сначала подполковник Серов делает вид, что пропал его пистолет, потом, выйдя из госпиталя и не тратя времени даром, устанавливает, где находится агент Фомич, который навел его на заминированную квартиру, и не долго думая отравляет его вместе с приятелем в лучший мир, тем самым отомстив за свои неудачи и «подставу» со стороны стукачка, наверняка выполнявшего заказ криминальных боссов. Логично? Для кого-то, может быть, и да, но в действительности это просто бред! И есть свидетели, что он из госпиталя направился домой и не выходил больше до сегодняшнего утра. Кстати, сам Мякишев звонил ему, чтобы договориться о встрече!

«О чем ты!» — оборвал он себя. Тем, кому нужно утопить именно тебя, такое алиби — полное фуфло: для них твои отец и тетка заинтересованные лица!

М-да, положеньице-то, оказывается, хуже губернаторского! Тот же Мякишев в любой момент от всего отговорится и скажет, что к телефону подходил отец Серова, голоса у них очень похожи, и даже близкие знакомые их путают. Иван Сергеевич вполне мог сыграть роль своего сына перед телефонным собеседником, тем более что опыта отставному полковнику не занимать.

Нет, хватит фантазировать на заданную Трофимычем тему, а то уже не только покалывает в кончиках пальцев, но и подкатывает легкая тошнота, а затылок и правую половину головы начинает ломить, словно в темя вбили кол и пытаются развалить твой череп на две неравные части. Хотя почему пытаются, они и хотят его развалить. А он никак не поддается.

— Я не отучился соображать, — медленно выговаривая слова, поскольку язык казался чужим, а губы не слушались, ответил Серов. — Но подумайте сами, Александр Трофимович, что же я, в реанимации пистолет под подушкой прятал или под матрасом? И никто ничего не заметил? А взрыв я устроил сам, в целях провокации? Ведь существуют документы и опись того, что при мне было, когда я поступил в госпиталь. Кстати, заметьте, в бессознательном состоянии!

— Значит, не брал греха на душу? — недоверчиво прищурился Мякишев и, не выдержав, плеснул себе в стакан еще коньяку. Выпил, вновь закурил и жарко выдохнул: — Я понимаю, время сейчас такое… Если ты его и пришил, так помогу. Как на духу клянусь!

— Я же сказал! — Серов чуть повысил голос.

— Ну да, ну да, — закивал Трофимыч. — Вот только застрелили же из твоего ПМ твоего же агента. Правда, интересно?

— У вас сейчас допрос? Вы официально получаете от меня показания по делу как старший начальник?

— Почему допрос? Зачем мне тебя допрашивать? Мы, как добрые приятели, должны все решить, понимаешь? Лично я считаю, что получается полная ерунда и подозревать тебя глупо. Но есть и странные совпадения: при взрыве почти всех поубивало, и Левку Зайденберга тоже вместе с бандитами. Только ты и майор из спецотряда уцелели. А теперь пристрелили агента, который сказал тебе, где держали Зайденберга.

— Настучал, — с нехорошей улыбкой уточнил Серов. — Не сказал, а настучал.

— Можно и так, — к его удивлению, охотно согласился Трофимыч, допивая кофе. — Пусть так, если тебе нравится, я не стану возражать. Только теперь у покойного Фомича не спросить, какая сорока ему на хвосте принесла про заминированную квартирку! И знал ли он, подлец, что она заминирована? Неразрешимая задачка, Серега! И не спросить, откуда он узнал про Левку Зайденберга.

— Я сказал, — признался Серов. — Просил вынюхать, где тот скрывается.

Мякишев приподнял брови и недовольно чмокнул губами — сюжет, чтоб его! Серега никак не хотел бросать дело об ушедших на Запад бизнесменах, настропалял агентуру на их розыск, и тут начались странные и страшные события: сначала убийство в квартире Зайденберга, потом заминированная хата с горой трупов, а следом ушли на тот свет сообщивший о ней осведомитель вместе со своим дружком. И никакая сволочь не подумала, что будет делать Александр Трофимович, как станет искать ключи к загадке — не из служебного рвения, но ради сохранения собственной задницы и головы!

Сдается, те людишки, которые подсунули ему Пылаева, да и сам Аркашка будут пострашнее, чем он о них думал. И времени, может быть, у Мякишева осталось совсем немного, значительно меньше, чем он рассчитывал. И на Серова теперь уже не опереться — раньше надо было опираться, а не только использовать его, как кота, который таскает каштанчики из огня! А теперь у тебя, Трофимыч, эту стальную подпорку вышибли из-под руки и ковыляй сам, как знаешь, к логическому концу.

— Полагаю, там ждали не тебя, — имея в виду заминированную квартиру, сказал Мякишев, сам не веря в то, что говорит. И подумал: Серегу точно соборовали и уберут, как бы он ни желал помочь подчиненному, чтобы тот потом помог ему. Уберут!

Кадровик все бумаги приготовил, отправят парня на ЦВВК и дадут на год инвалидность: все, кончился подполковник Серов! Ему еще будут платить положенные деньги, пока нет приказа об увольнении со службы по состоянию здоровья, однако это копейки, которые протекут между пальцами, как вода. А жить надо.

— Не знаю, — покрутил головой Сергей, — не знаю, кого там ждали и ждали ли вообще.

— Ну, гадать можно сколько хочешь. — Трофимыч заглянул на дно чашки, словно надеясь найти нужный ответ на кофейной гуще. Однако кофе был растворимый. — Ты не тушуйся, — продолжил он, отставив чашку. — Я полностью на твоей стороне и сделаю все, чтобы тебя не дать в обиду. И попробую на медицину нажать. А уж коли ничего не выйдет, так проводим как положено. Ты уж не обессудь и не держи зла на старика Мякишева.

«Лжет и привычно лицемерит, — равнодушно, как будто сказанное совершенно его не касалось, отметил Серов. — Я для него все равно что покойник, и вопрос лишь в том, когда меня зароют: сегодня или завтра? Но положено над гробом произносить прочувствованные слова, он их и произносит. Ладно, хрен с ним!»

Трофимыч взял бутылку и стаканы, спрятал их за толстыми папками в шкафу, и Сергей понял — разговор подошел к концу. Все, что хотели у него спросить, спросили, все, что могли услышать, услышали.