Глаз времени

Кларк Артур Чарльз

И корабли плыли дальше.

26. Храм

Когда монголы снимались с лагеря, то первым делом отправлялись на поиски своих лошадей.

Кони у них были полудикими, ходили в табунах и до поры до времени могли свободно разгуливать по степи. После Слияния возникли опасения, что табуны, на которые рассчитывал Чингисхан в своих планах, могли пропасть, но посланные на их поиски всадники возвратились на следующий день и привели в палаточную столицу полчища животных, стук копыт которых громом разлетался по равнине. Воины стали окружать лошадей, размахивая длинными шестами, на конце у которых крепился аркан. Словно бы чуя, что им предстоит

марш в несколько тысяч километров, лошади непокорно становились на дыбы и старались вырваться. Но лишь почуяв на своей шее арканную петлю, тут же позволяли себя увести в загон, мужественно покорившись своей судьбе.

Коля подумал, что нецивилизованным монголам было свойственно начинать с родео даже самые великие свои военные кампании.

После того как всех лошадей собрали, приготовления к походу пошли быстрее. Большинство юрт разобрали и погрузили на телеги или на спины вьючным животным, но некоторые были больших размеров, в том числе те, что образовывали павильон Чингисхана. Их перевозили целиком на повозках с широкой платформой, которые тянула дюжина волов. Даже капсула «Союза» отправлялась с ними в Вавилон. По приказу Чингисхана ее привезли в палаточную столицу из селения Скакатая. Коля догадался, что дабы погрузить ее на воз, монголам пришлось переделать одно из своих осадных орудий. Возвышаясь на исполинской повозке, на которой ее удерживали канаты, сплетенные из конских волос, капсула напоминала металлическую юрту.

Коля полагал, что в свой поход на Вавилон Чингисхан возьмет около двадцати тысяч человек, большинство из которых были конными воинами, при каждом из них будет один слуга и три сменные лошади. Император разделил свои силы на три группы: армия левого крыла, армия правого крыла и армия центра. Последней командовал непосредственно сам Чингисхан, и в ее состав входила элитная императорская гвардия, в том числе и тысяча дюжих телохранителей правителя. Сейбл и Коля со свитой Йэ-лю передвигались с центральной группой.

Те силы, которые оставались в Монголии, должны были восстанавливать контроль над теми землями, которые когда-то были частью прежней монгольской империи. Командовать ими император доверил одному из своих сыновей, Толую. То, что Чингисхан отправлялся в поход без Толуя, никак не ослабляло его власть, он взял с собой своего третьего сына, Угэдэя. При нем также находился его генерал Субэдэй. Принимая во внимание тот факт, что Угэдэй должен был унаследовать трон в прежнем прошлом, а Субэдэй был, возможно, самым талантливым из его военачальников — после смерти Чингисхана этот человек возглавил монгольское нашествие в Европу, — они представляли собой грозную силу.

Коля наблюдал момент прощания Чингисхана с сыном. Обеими руками он прижал лицо Толуя к своему и попеременно прикоснулся губами к его щекам, каждый раз делая глубокий вдох. Сейбл окрестила это «поцелуем железного века», а вот Коля почему-то увиденным был тронут.

Наконец императорский штандарт был поднят и под громкие крики, рев труб и барабанный бой монгольские войска, за которыми последовал длинный обоз, двинулись в путь. Армии под командованием Чингисхана, Угэдэя и Субэдэя должны были добираться до Вавилона самостоятельно. Возможно, расстояние между ними достигало несколько сот километров, но они постоянно поддерживали друг с другом связь при помощи гонцов на быстроногих скакунах, труб и дымовых сигналов. Скоро по равнинам Монголии поползли гигантские облака пыли, поднятые десятками тысяч копыт, и уже на второй день три армии потеряли друг друга из виду.

Направляясь на запад от земель, в которых родился Чингисхан, они ехали вдоль притока реки Онон через края богатых лугов. Коля сидел в повозке вместе с Сейбл, Базилем, несколькими иностранными торговцами с унылыми лицами, подчиненными Йэ-лю.

Спустя два дня они оказались среди темных, даже немного зловещих лесов, чередовавшихся с болотистыми низинами, через которые порой было трудно перебраться. Небо, с которого падал дождь, было неизменно свинцового цвета. В столь угрюмом и темном месте Коля чувствовал себя удрученным. Он предупредил Йэ-лю о кислотных дождях, и сановник велел передать всем приказ надеть на голову шапки и поднять воротники на тулупах.

Воины Чингисхана любовью к гигиене не особо отличались, как и простые монголы. Но своим внешним видом они гордились. Они сидели верхом на высоко поднятых спереди и сзади седлах с коваными стременами. На них были фетровые шапки конической формы, обшитые по краям мехом лисицы, волка или даже рыси, и похожие на халаты тулупы, которые раскрывались сверху донизу. С незапамятных времен монголы носили такую одежду, но эти люди были богаты, и некоторые из офицеров были одеты в тулупы, украшенные вышивкой из шелковых и золотых ниток, под которыми скрывались шелковые нижние рубахи из Китая. Но даже генералы Чингисхана могли вытереть рот рукавом, а руки — о штаны.

Походная жизнь монголов была простой и практичной, обусловленной многовековыми традициями. С наступлением ночи они останавливались и получали провиант: высушенный на солнце творог, просо, кумыс — алкогольный напиток из перебродившего молока кобылиц — и солонину. Утром кочевники клали немного творога в кожаный мешок и наливали туда воды. Возникающая во время езды тряска вскоре превращала его во что-то наподобие йогурта, который ели с большим удовольствием и обильной отрыжкой. Коля завидовал навыкам монголов: как они могли изготовить кнут из сыромятной кожи коровы, и даже тому, как они использовали очищенную людскую мочу в качестве лекарства, когда у одного из солдат начался жар.

Походы Чингисхана всегда осуществлялись продуманно, и о любых приказах или изменениях в планах сообщалось быстро, но без суеты. В монгольской армии господствовала строгая иерархия, основывающаяся на десятичном принципе. Поэтому цепь соединений в ней была упрощенной, и у каждого офицера в подчинении находилось не больше десяти воинов. Командиры соединений снабжались высочайшими полномочиями, благодаря чему у войска возрастала гибкость и способность быстро реагировать на действия противника. К тому же великий монгол позаботился о том, чтобы во всех подразделениях, вплоть до последнего взвода, служили воины разных народностей, из разных кланов и племен. Таким образом армия могла быть верной лишь ему одному. По мнению Коли, это был довольно продвинутый способ структурировать армию: неудивительно, что этим кочевникам не раз удавалось разбить разношерстные армии средневековой Европы. Но такая система сильно зависела от подготовленности и надежности командного состава. Офицерские кадры беспощадно закалялись в жестоких тренировках и проверялись такими испытаниями, как императорская охота, и сражениями, разумеется.

По прошествии нескольких дней, все еще находясь глубоко в сердце Монголии, армия пересекала травянистую равнину, направляясь в Каракорум. Когда-то этот город был центром власти уйгуров, поэтому Чингисхан сделал его постоянной столицей своей империи. Но даже издалека Коле было видно, что стены города разрушены. Внутри виднелось несколько покинутых храмов, тогда как остальная часть города была поглощена вездесущей травой.

Вместе со своими крепкими телохранителями Чингисхан и Угэдэй осторожно объехали город. Для императора прошло всего лишь несколько лет с того дня, когда он провозгласил город центром своей власти, и вот теперь тот лежал перед ним в руинах. Коля наблюдал, как монгол вернулся в свою юрту мрачнее тучи, словно гневался на самих богов, которые посмеялись над его устремлениями.