Глаза Клеопатры
Шрифт:
— А в чем дело? Не расскажешь?
— Не могу, это не мой секрет. И мне бы очень не хотелось, чтобы твой Рымарев копался в ее прошлом. — По выражению его лица Нина поняла, что тут Никита бессилен. — Пожалуй, не стоит приглашать ее сюда.
— Приглашай обязательно. Учти, ты здесь всерьез и надолго. А Рымарев… Я же говорил, считай его мухой на стене. Она-то в любом случае не узнает.
— Я буду знать, — жестко отрезала Нина. — Юля не заслужила такого отношения. И я, между прочим, тоже. Неужели ты ему приказать не можешь? Он же твой подчиненный!
Никиту
— Это проблема всех спецслужб мира. И нашего КГБ — ФСБ, и ФБР — ЦРУ, и всех остальных. Да, эти люди склонны выходить из-под контроля. Они рассуждают так: «Хотите, чтобы мы вас охраняли? Мы будем это делать так, как нам удобно. Не хотите — не надо». Я могу уволить Рымарева, но проблемы это не решит. Мне придется нанять другого, а он может оказаться еще хуже. Рымарев хоть честен. Дальше его эти сведения не пойдут. Я ему доверяю. Без охраны, — добавил Никита, предвосхищая ее возражение, — я остаться не могу: меня съедят. Это я пытаюсь конкурировать честно, а мои конкуренты знаешь что вытворяют? И вышки друг у друга взрывают, и партии телефонов воруют, и, главное, доносят почем зря в правительство, в Думу… Я должен быть готов ко всему. И для этого мне нужен Рымарев.
По лицу Нины он видел, что не сумел ее убедить.
— Я все равно не понимаю, при чем тут мы с Юлей. Мы вышек не взрываем, и в правительстве у нас знакомых нет.
— Вы с Юлей… — Никита улыбнулся ей с такой нежностью, что у нее сжалось сердце. — Это называется «секьюрити риск».
— А по-русски?
— Это уже вошло в русский язык. Единственный перевод — «степень благонадежности», но он не передает смысла. — Никита сложил приборы и отодвинул пустую тарелку. — Среди прочего понятие «секьюрити риск» включает такой аспект, как уязвимость для шантажа.
— В смысле, сдам ли я тебя, если на меня надавить? — не выдержала Нина, хотя он собирался еще что-то сказать. — Сдам, можешь даже не проверять. Я думаю, Чечеткин «плохо делал домашнее задание», как говорят в американских детективах. Стоило ему пригрозить Кузе, и уже не надо было бы подбрасывать мне героин.
— Не хочу вступаться за Чечеткина, — засмеялся Никита, — но у него просто не было времени «сделать домашнее задание». Да и не верит он в такие высокие чувства. Он ухватился за первое подручное средство.
— Ты хочешь сказать, что он еще и наркоторговец? — ужаснулась Нина.
— Не знаю. Не исключено. Я это проверю.
— Ты как-то спокойно отнесся к тому, что я могу тебя сдать.
— Если ради Кузи, я тебя заранее прощаю, — улыбнулся Никита. — Но я хочу в принципе исключить такую возможность. А пока расслабься… Ой, пардон, ты этого слова не любишь…
— Ничего. Я расслабилась в джакузи. Что ты хотел сказать?
— Чечеткин не знает, где ты, это я уже проверил. Можешь спокойно звонить своей Юле.
— А тебе не кажется, что все это смахивает на шизофрению? После выхода из тюрьмы, да и в тюрьме тоже, если на то пошло, я уже могла раструбить его тайну всему свету. И даже до тюрьмы. Я могла обзвонить всех своих знакомых вечером накануне ареста. Я могла всем растрепать на работе в день ареста.
— Но ты же не растрепала, — возразил Никита. — Если бы ты его выдала, об этом уже трубила бы вся желтая пресса и весь Интернет. Но Чечеткин просчитал ситуацию и понял, что ты этого не сделаешь. А ты, если хочешь понять, что двигало Чечеткиным, должна рассуждать, как он.
— А ты откуда знаешь, что он понял, а чего не понял? — удивилась Нина.
— Очень просто. Он же думал, что ты его узнала.
— Я и правда его узнала, только фамилию вспомнить не могла.
— А вот уж этого он знать не мог. Он решил, что тебе все про него известно: и имя и должность. И он рассудил, что закладывать его тебе невыгодно. Зато имеет смысл его шантажировать.
— Но я не…
— Ну да, — перебил ее Никита, — ты не шантажистка. Но мужики-то не знают! Я же говорю, рассуждай, как он. Шантажом ты могла бы выдоить его досуха. Вот он и решил сыграть на опережение.
— Может, он теперь просто от меня отстанет? — жалобно протянула Нина.
— Мы не можем на это рассчитывать, — покачал головой Никита. — Все, это не обсуждается.
Он не стал ей говорить, что хочет поквитаться с Чечеткиным не только ради нее.
На десерт Нина поела клубники и объявила, что хочет погулять с Кузей. Кузя встретил эту новость с энтузиазмом, а Никита обиделся.
— Я же с ним гулял перед ужином!
— А я погуляю перед сном.
— Тогда пошли вместе.
— Я сперва Юле позвоню. Можно я позову ее завтра?
— Бога ради.
— Кузя, идем! — скомандовала Нина.
ГЛАВА 17
Никита поднялся наверх следом за ней. Он не собирался подслушивать, но Нина оставила дверь своей комнаты открытой, и до него донесся ее голос, ставший вдруг ласковым и веселым. «Со мной она никогда так не говорила», — подумал он с горечью.
— Юленька? Привет, я вернулась. Нет, еще вчера. Да, тебе не позвонила, скотина такая. Ну прости. Столько всего случилось… Нет, я не дома. Потом объясню. Ты можешь ко мне завтра приехать? Записывай адрес. И скажи мне номер своей машины, я охрану предупрежу. Да, тут все очень круто. Кузя? Со мной, где ж ему еще быть! Передает тебе привет. Я тебе подарок купила. Нет, не скажу, приедешь, увидишь. И маме шаль связала. И еще кое-что. Да, у меня работа есть. В театре! Все расскажу при встрече. Слушай, а ты можешь захватить то платье? Ну то, в полоску. Есть у меня одна идея. Хорошо? Давай в одиннадцать. Жду. Маму поцелуй.
Нина вышла из комнаты, держа на поводке Кузю и накинув жакет на одно плечо.
— Ты ее очень любишь, эту Юлю? — ревниво спросил Никита.
— Знал бы ты, какая она классная! Ей, между прочим, светила поездка в Париж, а она ради меня отказалась, когда меня арестовали. Ладно, завтра сам увидишь. Ты будешь дома? Она придет в одиннадцать.
— Я буду дома.
Опять они прошлись по всему громадному двору, пес справил свои нужды и сам потащил их домой.
— Место, — скомандовала Нина, и он умчался в конец коридора.