Глаза Клеопатры
Шрифт:
На пороге комнаты Никита обнял Нину и попытался поцеловать, но она отвернулась.
— Послушай… Давай объявим мораторий, пока все не прояснится. Знаю, я обещала…
— Ничего ты не обещала. И ничего ты мне не должна. — Никита страшно расстроился, даже сам не ожидал. — Спокойной ночи.
— Подожди. — Нина обвила руками его шею. — Мне нужно только немного времени… сообразить, на каком я свете. Все происходит слишком быстро.
— А в Литве тебе тоже казалось, что слишком быстро? Хотя… о чем я спрашиваю? Я же на тебя набросился, как дикарь. Ладно, извини. Тебе надо
— Да погоди же! Я же вижу, ты злишься. Не надо. Когда все кончится…
— Когда все кончится, ты опять улизнешь. Засядешь в своей коммуналке и будешь претворять идеи Чучхе.
— Что ты имеешь в виду? — не поняла Нина.
— Великую идею товарища Ким Ир Сена об опоре на собственные силы. Чучхе означает «самобытность». По-научному: «автаркия». Или, как говорит герой фильма «Вокзал для двоих», «Все сама, сама, сама», — насмешливо процитировал Никита.
— Перестань, — досадливо поморщилась Нина. — Не напоминай. Мне ужасно не нравится этот фильм.
— Аналогично.
— Ладно, давай сейчас.
— Нет, ты права. Объявляем мораторий.
Он поцеловал ее в губы и отпустил, ушел к себе. Ему страшно было прочесть облегчение в ее лице.
На следующее утро в одиннадцать, как и обещала, приехала Юля. В жизни она оказалась еще красивее, чем на фотографиях в Интернете, но никогда раньше Никите не доводилось видеть такой мрачной красавицы. «Она уже хлебнула горя на десять тысяч лет вперед», — вспомнились ему слова Нины. Но Юля искренне бросилась на шею Нине и очень обрадовалась Кузе, а он встретил ее восторженно. Впрочем, больше всего Никите понравилось, что на него, Никиту, Юля не обратила никакого внимания. Эта ослепительно красивая девушка явно не искала женихов, покровителей или, как выражалась его бывшая жена, «папиков». Он вспомнил, как вела себя «пресловутая Лора», преследовавшая его своим вниманием прямо у него дома, на глазах у лучшей подруги, и даже порадовался, что Юля его не замечает. Как будто невидимые стальные шторки смыкались в ее лице, когда взгляд случайно падал на него.
Никите вдруг вспомнилась книжка про динозавров, которой он зачитывался в детстве. Он тогда буквально бредил динозаврами и мечтал стать палеонтологом, когда вырастет. Эта детская мечта растворилась без следа, но сейчас он кое-что припомнил. В книжке говорилось, что растительноядные динозавры тянулись туда, где зелень была гуще. Там они размножались и увеличивались до гигантских размеров. Но природа все устроила так, чтобы этим безобидным великанам — всяким там диплодокам, бронтозаврам и прочим — жизнь медом не казалась. Вслед за ними эволюционировали динозавры-хищники, огромные, страшные тираннозавры, так поразившие в детстве воображение Никиты.
Теперь он вырос, стал преуспевающим бизнесменом, и — это получалось как-то само собой, как у динозавров, — его окружали двухметровые девушки, в основном блондинки, красивые, но несимпатичные. Все как в книге: диплодоки питались зеленью, тираннозавры питались диплодоками. Поначалу Никита не чувствовал себя дичью, но после своей печальной женитьбы и знакомства с «пресловутой Лорой» осознал, как был наивен. Он стал с подозрением относиться ко всем высоким девушкам и сейчас, глядя на Юлю, понял, что был несправедлив.
Книга о динозаврах оказалась Книгой Мудрости. В ней говорилось, что диплодоки и бронтозавры тоже не сидели сложа руки. Их жизнь и без того не была медом. Они затрачивали массу усилий на поддержание жизнедеятельности в своих огромных телах. Им приходилось беспрерывно поедать жесткую, грубую зелень тогдашних лесов. Они обдирали хвойные деревья, щипали хвощи и папоротники. Они почти не спали. И все это только для того, чтобы, в свою очередь, стать чьим-то обедом? Им такая перспектива совсем не улыбалась, и они отрастили себе броню.
Самыми «продвинутыми» динозаврами были броненосцы. Один из них в детстве казался Никите особенно страшным. Он был бронирован так, что напоминал живой танк, даже глаз не было видно. Он весь щетинился костяными плашками с острыми шипами. Назывался он анкилозавром. Никиту потрясло, что броневые пластины были у него даже на веках, а хвост венчала массивная костяная булава. На самом деле он тоже щипал травку и никого не трогал, но был готов в любую минуту отразить нападение этой жуткой булавой на хвосте. И никто не назвал бы его безобидным.
Юля почему-то напомнила Никите именно анкилозавра, хотя фигура у нее была точеная и она вовсе не походила на танк. Она появилась в обтягивающих белых брючках капри, в босоножках на высоченных каблуках и в просторной шелковой блузе цвета лососины. Пуговицы были небрежно расстегнуты чуть не до пупа, но всем своим видом она как будто говорила: «Парень, это не про тебя». Она несла перекинутый через плечо огромный картонный пакет на витых веревочных ручках с надписью «МаксМара» на боку. Из него Юля вынула и протянула Кузе игрушечную сахарную косточку. Кузя тотчас же принялся точить об нее зубы, а Никита мысленно обозвал себя болваном. Он мог бы запросто купить такую же. Знал же, что они существуют! Не сообразил.
Никита провел девушек в гостиную, усадил, предложил кофе… Подруги его не слышали и, кажется, даже не замечали. Они выстреливали друг в друга залпами вопросов, не успевали отвечать, но им это нисколько не мешало, они все понимали с полуслова. Никита уже видел такое в Вильнюсе, когда Нина общалась с Нийоле. И сейчас ему опять, как тогда, вместе с Бронюсом, оставалось лишь наблюдать за ними со стороны, зная, что никогда ему не быть допущенным внутрь этого магического круга женской дружбы.
— Ну что, накрылся Париж? — спросила Нина.
— Ни фига подобного! Только ты уехала, мне прислали повторное приглашение. Между прочим, твое платье туда свозила.
— Ну и как?
— Фурор! Я назвала дизайнера, ты не думай. Я с собой фотки захватила, потом покажу. А что ты мне привезла? Что у тебя за работа?
— Ты платье привезла?
— А то! Ты же просила.
— Я хочу его Никите показать. И есть у меня одна идея… Идем ко мне наверх, ты переоденешься, заодно и подарки посмотрим.
— Я тоже хочу посмотреть подарки, — подал голос Никита. — И вообще, спасибо, что вспомнили обо мне.