Глаза Мидаса-младшего
Шрифт:
— Да ну ее! — Кевин вооружился влажным бумажным полотенцем и протер свои драгоценные очки. — Давай чем-нибудь себя побалуем.
— Ладно. Но давай остановимся на чем-нибудь одном.
— Хорошо.
— Что-то одно тебе и что-то одно мне.
— Да. Две вещи.
— Именно. Что ты выберешь?
Кевин указал на рекламу в руках Джоша:
— Вот эту стереосистему.
— Отлично! Я тоже ее хочу.
— Но это просто две одинаковых вещи. Все равно что что-то одно, а мы сошлись на двух.
— Хорошо, тогда еще что-нибудь.
— Хорошо.
—
— Именно. Четыре вещи, и хватит.
— Ладно.
— Ладно.
Через пять минут эксперимент вышел из-под контроля, и до школы в тот день никто из мальчиков не дошел. Единственными ограничениями служили воображение Кевина и скорость, с которой он мог озвучивать свои желания.
Сначала появились стереосистемы — полдюжины, потому что никак нельзя было решить, какая же лучше: та, колонки которой помещались в ладони, или другая, занимавшая целую стену. Потом они заказали множество телевизоров — на каждой странице непременно находилась модель побольше и получше.
С электроники друзья переключились на мебель, потом — на одежду. Когда реклама закончилась, экспериментаторы принялись прочесывать дом в поисках журналов с заманчивыми иллюстрациями.
— Погляди-ка! — Джош раскопал в закромах мистера Мидаса номер «Плэйбоя», который отец сыну, конечно, не показывал. От одного вида журнала Кевин покраснел как рак и нервно захихикал:
— Нет. Пожалуй, не надо.
— Может, потом?
— Может и потом.
Журнал остался лежать в гостиной, но мальчики упорно избегали приближаться к нему.
К полудню Джош почувствовал, что в доме начало холодать, но не стал делиться своими наблюдениями — вряд ли это было важно. Кевин же сейчас не заметил бы даже конца света, с головой уйдя в свои «научные опыты». В глубине души мальчик понял, что его голова снова будет болеть, но, пока очки были на нем и выполняли его желания, каждый сантиметр тела и каждая извилина мозга искрилась от удовольствия, а потом — хоть потоп.
Друзья докатили на велосипедах до ближайшего торгового пассажа и принялись глазеть на витрины, по пути отправляя копии доброй половины товаров домой к экспериментатору. Не забыли они и про игровые автоматы.
Возвращаться домой пришлось через окно: дверь загораживала коробка с одним из домашних кинотеатров.
Наконец они решили передохнуть. Совершенно истощенный Кевин стащил очки и растянулся на кровати. Друг, впервые вкусивший его фантазии и все еще очарованный ее богатством, приплясывая в такт музыке, грохотавшей по всему дому, пробрался сквозь заставленные всякой всячиной коридоры в комнату друга:
— Санта-Клаус нервно курит в сторонке! Ему такое и не снилось! — Мальчик распахнул дверь шкафчика, за которой обнаружился автомат с газировкой — понятно, бесплатный. Джош заказал себе «Доктора Пеппера», уселся на стол и выжал какую-то какофонию из украшенной звездочками гитары, разбрызгивая повсюду пену из банки.
— И никаких налогов! — Мальчик подпрыгнул, снова дернул струны гитары и обрушился на механический пинбол,
— Мне нужен аспирин, — простонал Кевин. — И "Пепто-Бисмол".
— Если тебе плохо, почему ты не пожелаешь вылечиться?
— Я пытался. Штука в том, что мне плохо из-за очков, а они не могут отменять собственные действия.
Джош принялся восстанавливать дыхание: беспечное ныряние в мир роскоши не прошло даром. Было прохладно. Нет, было холодно, и Кевин, похоже, тоже это чувствовал. Он завернулся в одеяло и мелко дрожал.
С Мидаса на сегодня уже хватило. С его друга, в принципе, тоже — пока тот не поднял взгляд и не наткнулся на постер, невинно висевший над кроватью:
— Мы кое о чем забыли.
— Я выжат, как лимон.
— У тебя нет сил даже на машину твоей мечты? — Кевин с трудом сел и попытался принять решение. — Дай мне очки, я сам все сделаю.
— Нет! — Волшебный предмет мгновенно оседлал нос своего владельца.
Машина мечты звалась «Lamborghini Countach», и именно ее Мидас рисовал на всех уроках. Борясь с усталостью, мальчик припустил к гаражу:
— Никогда не думал, что своими глазами увижу «лампо-джина», а теперь у меня появится свой!
Джош покачал головой:
— Ну сколько раз мне повторять? Не «лампо-джина», а «ламборгини»! Нужно думать по-итальянски!
Гараж встретил их кучкой всякого хлама у стены и двумя бензиновыми лужицами на месте машин родителей. Проходя через гостиную, Кевин выключил музыку, так что теперь было слышно только мазутную печь в углу гаража. Прибор безуспешно пытался согреть неожиданно холодный дом.
— Пусть их будет две, — предложил Джош. — Ладно?
— Одну тебе и одну мне, так?
— Именно.
— Хорошо.
Очкарик глубоко вздохнул, прокашлялся, и его слова отразились от стен гаража:
— Два красных «лампо-джина»!
— «Ламборгини»!
— Да, да.
Перед глазами Кевина заплясали цветные пятна. Казалось, через стекло вытекали все его мозги.
С места, где стоял Джош, очки в действии выглядели ничуть не менее эффектно, и, хотя он наблюдал за этим не в первый раз, зрелище лишь становилось более и более завораживающим. Сначала стекла потемнели и стали похожи на порталы в другую вселенную. В центре этой вселенной голубым огнем пылали две линзы. Снаружи воля владельца очков казалась чем-то огромным и всемогущим, и Джош невольно схватился за стойку для велосипедов, чтобы его не засосало через очки. Из них меж тем струились ослепительно яркие лучи — мальчику пришлось зажмуриться.
Открыв глаза, он увидел два как ни в чем не бывало расположившихся в гараже «ламборгини».
Джош взвился в воздух и оказался на сиденье ближайшей машины. Ключи торчали в зажигании. Как жаль, что мальчик не умел водить.
Кевин не так торопился. Он дрожащими руками стащил с себя раскаленные докрасна очки, чувствуя, как стук сердца отдается в глазах — они, должно быть, сейчас краснее некуда. Голова кружилась так сильно, как будто кто-то вытащил машины прямо у него из черепа. К тому же, его страшно знобило.