Глаза Мидаса-младшего

Шустерман Нил

— О-кей. Для начала дайте мне двойное «Шоколадное безумие».

В очках потемнело, и некоторое время мальчик ничего не видел. Потом перед ним появилось пятно света, взорвавшееся яркими красками. Дужки очков вибрировали и грелись, принимая в себя энергию, выходившую, казалось, прямо из головы их владельца.

— Твои глаза, — дрожащим голосом сказал Джош. — По-моему, они светятся!

Кевин представил себе рожок, с которого стекало мороженое, и, когда краски перед глазами

поблекли, он понял, что картинка вышла из воображения в реальный мир.

Холодное и липкое «Шоколадное безумие» стекало с его пальцев.

Первым завопил Джош, и Кевин присоединился к нему. Он выронил рожок, и друзья бросились бежать прочь, вопя во всю глотку, пока не выкочили на поляну, подальше от ужасного рожка.

— Это дико!

— Сам знаю!

— Нет, это действительно дико. Помнишь, как Ральфи Шерман заявил, что его отец оборотень, а потом одним прекрасным утром того нашли спящим в соседской собачьей будке? Так вот, это еще хуже!

Кевин посмотрел на свою руку, на которой еще осталось немного растаявшего мороженого, и слизнул его. Вкус был безумно настоящим.

— И что мы будем делать? — спросил Джош. — Что делать будем, а? — И тут до него дошло: — Эй! А мое мороженое где?

* * *

Поскольку на ужин полагалась Безнадежная Бурда, друзьям очень быстро стало ясно, что им нужно делать. Если мироздание было достаточно гибким, чтобы позволить мороженому появиться из воздуха, оно было достаточно гибким для множества других вещей.

Через десять минут полянка заполнилась едой. По земле были разбросаны надкусанные сэндвичи из всех возможных забегаловок. Птицы клевали картофель фри, а воинственно настроенные муравьи полчищами атаковали несчастные бургеры.

И, конечно, картину довершала добрая бочка мороженого. Мальчики налегали на лакомство, пока из ушей не полезло. Они лежали на земле, как два кита, еле шевелясь.

Очки, немного потеплевшие, когда Кевин измыслил всю эту пищеварительную оргию, остыли. Теперь, под лунным небом, краска как будто исчезла с линз, и они казались совершенно прозрачными.

— Это только начало. — Кевин снял очки и протер их краем футболки. — Нет числа вещам, которые мы можем нажелать!

— Да, — сказал Джош. — А что, если это все не бесплатно?

— Как это?

— Что, если… что, если эти очки… не знаю… работают, как какая-нибудь межгалактическая кредитная карта? Что, если кто-то придет и предъявит счет?

— Они работают иначе.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю. Когда носишь очки, начинаешь кое-что о них узнавать.

— Например?

Мальчик принялся баюкать очки в ладонях, нежно пробегая пальцами по черно-золотым дужкам:

— Например, что их нужно использовать. Что они предназначены для того, чтобы менять мир к лучшему. Что они ценнее, чем что-либо на свете.

Джош протянул руку и осторожно взял у Кевина очки, глядя на них так, как будто в его руках был самый огромный бриллиант в мире. Он почти боялся к ним прикасаться.

— Я бы тоже это почувствовал, если бы надел их?

— Возможно, — ответил мальчик, забирая очки и снова надевая их. — Но этого не потребуется, потому что у тебя есть я. Я дам тебе все, чего ты хочешь.

Друг, казалось, почувствовал облегчение, как будто он вовсе не хотел пробовать это на себе.

Кевин рыгнул и засмеялся пришедшей в его голову мысли:

— Похоже, я властелин вселенной…

— Эй, умерь свои аппетиты!

— Ни за что! — Его воображение слишком долго сидело на цепи. Он встал, желая чего-нибудь помощнее фаст-фуда, вскарабкался на высокий валун и протянул руку к небесам.

Джош хмыкнул:

— И что ты собираешься сделать? Разделить воды Красного моря?

— Примерно.

Мальчик перестал смеяться и молча наблюдал за Кевином, уставившимся сквозь очки в бездонные глубины звездного неба.

— Облака, — прошептал тот ночи. Дужки очков начали нагреваться, линзы потемнели и засеребрились. Прямо над головами друзей появилось серое пятно, похожее на дыру в небе, и оттуда начали выползать светящиеся облака — целые грозовые тучи, отражавшиеся в очках пестрым хороводом красок.

— Впечатляет, — сказал Джош. — А теперь останови это.

Тучи затянули небо и потемнели. Теперь вся гора была закрыта чернеющими облаками. Они наползли на луну, и в лесу стало темно, как на обратной стороне луны. Заклинатель погоды протянул руки к небу:

— Ветер! — сказал он. Гора вздохнула, порождая ветер, который пронесся по верхушкам деревьев и устремился вниз, поднимая с земли и унося прочь листья и сосновые иглы.

Джош принялся бороться со своим набитым животом, пытаясь подняться на ноги:

— Ты глухой? Я сказал, останови это! Хватит!

— Быстрее! — сказал Кевин. Ветер принялся завывать, а деревья начали гнуться.

В лагере все, должно быть, со страхом смотрели в небо. Мальчик представил себе, как ветер, его ветер, сдувает палатки.

— Видишь? Стоит мне что-то произнести, и оно сбывается! Даже если я только шепчу!

Над их головами загромыхало.

— Ты меня пугаешь! — прокричал Джош. — Прекрати это!

— Я не закончил! — Это было Рождество, помноженное на четвертое июля. Тучи начали клубиться, и электричество в них молило об освобождении.