Глаза тьмы
Шрифт:
— И поглощать в «бэтмобиле» любое блюдо, взятое в ресторане на вынос, на скорости двести миль в час, не опасаясь запачкаться. Потом все можно смыть струей из шланга.
— Именно. А после утомительного дня, проведенного в борьбе с преступностью, ты можешь напиваться, не тревожась из-за того, что Наблюешь на себя. Какая разница? Никаких тебе счетов из химчистки.
— И черное годится для любого мероприятия…
— От аудиенции папы римского до оргии маркиза де Сада.
Элиот улыбнулся. Он доел свой кусок торта.
— Как я понимаю, в ближайшее время большинство вечеров вам придется проводить здесь.
— Нет. Если на то пошло, необходимости в этом нет.
— Но я думал, что режиссер-постановщик…
— Работа режиссера-постановщика практически завершена. Мне придется заглядывать сюда примерно раз в две недели, чтобы убедиться, что нет отклонений от исходной трактовки.
— Но вы еще и продюсер.
— После такого удачного открытия работа продюсера сведется к рекламным мероприятиям. И вопросам материально-технического снабжения. Но всем этим можно заниматься днем, и в кабинете. Необходимости болтаться у сцены нет. Собственно, Джоэль говорит, что появление продюсера за кулисами на каждом представлении… или на большинстве из них только мешает. Он говорит, что артисты нервничают, а механики, отвлекаясь от работы, оглядываются — вдруг босс стоит за спиной.
— И вы сможете устоять перед искушением?
— Это будет нелегко. Но в словах Джоэля есть здравый смысл, так что я постараюсь.
— Все-таки я уверен, что в первую неделю вы будете приходить сюда каждый день.
— Нет, — она покачала головой. — Если Джоэль прав, а я склонна доверять его опыту, лучше всего с самого начала держаться подальше от этой сцены.
— Завтра вечером?
— Может, пару раз загляну сюда на минутку- другую.
— Я думал, вы пойдете куда-нибудь встречать Новый год.
— Ненавижу встречи Нового года. Все напиваются, и вечеринки эти такие скучные.
— Тогда… может, между короткими набегами сюда у вас найдется время для обеда?
— Вы приглашаете меня на свидание?
— Обещаю не чавкать за столом.
— Вы приглашаете меня на свидание, — повторила Тина, в ее голосе слышалось искреннее удовольствие.
— Да. И последний раз приглашал так давно, что мне как-то не по себе.
— Почему так?
— Из-за вас.
— Из-за меня вам не по себе.
— С вами я чувствую себя молодым. А в молодости я был очень стеснительным.
— Как мило.
— Я пытаюсь очаровать вас.
— И у вас получается.
Он обаятельно улыбнулся.
— Знаешь, стеснительность куда-то подевалась.
— Хочешь пойти на второй заход?
— Ты пообедаешь со мной завтра вечером?
— Конечно. Как насчет половины восьмого?
— Отлично! Одежда торжественная или повседневная?
— Джинсы.
Он коснулся накрахмаленного воротника, атласного лацкана фрака.
— Твой выбор очень меня радует.
— Я дам тебе мой адрес, — она полезла в сумочку за ручкой.
— Мы сможем заглянуть сюда, чтобы посмотреть самое начало шоу, а потом поехать в ресторан.
— Почему мы сразу не можем поехать в ресторан?
— Ты не хочешь увидеть открытие завтрашнего представления?
— Я решила сохранять ледяное спокойствие.
— Джоэль будет тобой гордиться.
— Если я действительно смогу это сделать, то и сама буду гордиться собой.
— Ты сделаешь. Характер у тебя твердый.
— В разгар обеда меня может охватить безудержное желание примчаться сюда.
— На этот случай я припаркую автомобиль у двери ресторана и не стану выключать двигатель.
Тина дала ему свой адрес, потом они поговорили о джазе и Бенни Гудмане, отвратительной работе телефонной компании Лас-Вегаса, словом, не только перешли на «ты», но уже и болтали как давние друзья. В разговоре выяснилось, что в свободное от работы время он катался на горных лыжах и летал, вот и рассказал Тине немало забавных историй о том, что иной раз случалось на горнолыжных трассах и в воздухе. В его компании она чувствовала себя уютно, но при этом он и интриговал ее. В нем чувствовалась мужская сила и нежность, агрессивная сексуальность и доброта.
Премьера… хит сезона… большие деньги… новые возможности, открывающиеся благодаря ее успеху с первым мегашоу… а теперь новые радужные перспективы в личной жизни…
Раздумывая над всеми свалившимися на нее благами, Тина вдруг поразилась тому, сколь многое может измениться в жизни человека за один только год. Горечь, боль, трагедия и, наконец, свет в конце черного тоннеля. Будущее, ради которого стоило жить. Радужное будущее. В тот момент Тина не сомневалась, что теперь-то у нее все наладится. Не ждала подвоха.
Глава 9
Ночь окутала дом Тины Эванс, шурша сухим ветром пустыни.
Соседский кот крался по лужайке, охотясь за подхваченным ветром листком бумаги. Прыгнул, не схватил, споткнулся, испугался самого себя, метнулся на другой участок.
В доме по большей части стояла тишина. Через равные промежутки времени начинал урчать компрессор холодильника, потом замолкал. Иногда под сильным порывом ветра дребезжала разболтавшаяся стеклянная панель одного из окон в гостиной. В какой-то момент включилась система обогрева, пару минут шипел горячий воздух, поступающий через вентиляционные решетки.
Перед самой полуночью температура воздуха в комнате Дэнни вновь начала падать. На дверных ручках, на корпусе радиоприемника, на других металлических предметах начала конденсироваться вода. Падение температуры продолжалось. Вода превращалась в лед. Изморозь появилась и на оконных стеклах, и на зеркале.
Включилось радио.
Тишину разорвал пронзительный вой, острый, как лезвие топора. Потом вой стих, На дисплее вспыхнули и принялись быстро сменять друг друга числа. Музыку сменяли голоса, на их место снова приходила музыка. Какофония звуков эхом отражалась от стен.