Глазами, полными любви
Шрифт:
– Хороший был жид, добрый, всегда нас, детвору, подкармливал. Кому конфету дасть, кому праник, а кому и петушка леденцового не пожалеет. Ну, тогда праздник! Леденец вся улица оближет. А попробуй не дай, с тобой тогда другие дети водиться не станут.
Судьба обходилась с бабушкой Нюрой сурово с самого детства. Сначала ее отец, Наташин прадед Николай, сдернул семью с места и по столыпинской программе переселения безземельных крестьян отправился в поисках лучшей доли через необъятные просторы России в далекую незнакомую Сибирь. Еще раньше там поселился кто-то из его родственников, хорошо отзывавшийся о новом месте жительства.
По всей видимости, переезд дался прадеду непросто. Вскоре
– Верочка, – рассказывала в минуты откровений бабушка, – сильно походила на маму, была настоящей красавицей. Небольшого росточку, тоненькая, с длинными черными волосами. Это я в отца пошла, дылда здоровенная, а сестра у меня как куколка всегда была!
Прадед, отличавшийся весьма крутым нравом, носил серьгу в ухе и внешностью был «цыган цыганом». На новом месте после смерти жены он женился во второй раз. Завладела его сердцем молоденькая бойкая бабенка, все достоинства которой заключались в умении петь, плясать и рожать что ни год. Хозяйкой она была никакой. Все многочисленное потомство росло, как трава в поле, питаясь чем бог послал. Чтобы сбыть с рук лишний рот, старшую прадедову дочь в десять лет отдали в няньки. До своего замужества, случившегося в шестнадцатилетнем возрасте, Нюрша (так называл ее отец) промыкалась по чужим людям.
Рассказывая о своем беспросветном детстве, Наткина бабушка нередко говорила:
– Больше всего жалею, что отец меня после четвертого класса забрал из школы. Мне так хотелось учиться! И учительница у нас хорошая была, добрая…
От лет, проведенных в стенах школы, у бабуси осталось в памяти стихотворение, которое она рассказывала довольно часто. Звучали нехитрые строчки так:
Из бумаги петушка Катя смастерила.
Разукрасила бока, хвостик приклеила.
Вот стоит мой петушок гордо на окошке,
Поднял красный гребешок, растопырил ножки!
Во всезнающем интернете сказано, что автор сего шедевра К. Лукашевич. О самом стихотворении «Бумажный петушок» в Сети упоминают многие. Тоже, наверное, через бабушек приобщились к прекрасному…
* * *
Идеологическая убежденность бабы Нюры, превозносившей советскую власть, основывалась, во-первых, на собственном ее опыте. Во-вторых, она была женой коммуниста, такого же бедняка, как она сама. Новая власть вознесла «беспортошного» парня на достаточно высокую ступень. Очевидно, ее муж Михаил Александрович имел какое-никакое образование, потому что при советах ему доверили возглавить потребительскую кооперацию в одном из районов Кемеровской области.
Впрочем, недолго музыка играла. От той же власти дед Михаил впоследствии и пострадал. В середине тридцатых годов он в чем-то провинился и попал не то в трудармию, не то в исправительно-трудовой лагерь. Оттуда молодой крепкий мужчина вернулся крайне истощенным, смертельно больным. От язвы желудка открылось внутреннее кровотечение, и вскоре Михаил Александрович умер, оставив молодую вдову с четырьмя детьми на руках.
Но бабушка Анна не относила эту трагедию на счет социальной системы и по-прежнему продолжала считать советскую власть избавительницей от любой несправедливости. Не последнюю роль в этом играло чтение газеты «Правда», которую бабуля выписывала наряду с районной газетой на свои скромные копейки. Впрочем, не исключено, что подписка на главную газету страны была добровольно-принудительной, и отказ от нее могли счесть политическим поступком с соответствующими последствиями.
«Правду», эту
– Пэ, рэ, а, вэ, да – что получилось?
В ответ молчание. Туповатой ученице прилетал подзатыльник, затем учительница заводила пластинку снова:
– Это какая буква? А это? А как будет вместе?..
Удивительно, но при такой нехитрой методе Натка довольно быстро выучилась читать, впоследствии полюбив этот процесс всей душой. Позже, повзрослев, Наталья Алексеевна поняла: уважение к печатному слову бабушка внушила ей собственным поведением. Для бабы Нюры обучение внучки чтению было не просто тягостным занятием, а неким священнодействием.
Происходило это по вечерам. Прежде чем усесться за стол, покрытый затертой клеенкой, «Миколавна» чисто-начисто вытирала его от крошек. Электричество в поселке отключали часто, надолго и без предупреждения. Бабуля подливала керосин в лампу, регулировала язычок пламени, чтобы тот горел достаточно ярко. Натке вменялось в обязанность подмести пол. К занятиям учительница и ученица приступали в хорошенько выметенной комнате, за чистым столом, собранные и готовые к битве за знания до последней капли крови. Бабушка по такому случаю даже снимала свой старенький, далеко не первой свежести передник.
Изрядно намучившись в процессе складывания букв в слова, участники процесса переходили к следующему, не менее напряженному этапу. Химическим карандашом, который будущая школьница то и дело обмусоливала во рту, начинали совместными усилиями карябать печатные буквы в тетрадке. Наставница поддерживала дрожащую детскую руку ученицы своей, по-мужски внушительной, сморщенной от бесконечных стирок.
Баба Нюра горячилась, раздраженная неуклюжестью ученицы, то и дело заставляла переписывать корявые закорючки. Процесс обучения редко обходился без тычков и подзатыльников. Но девочка стойко сносила испытания, ибо знала: после окончания урока ее ожидает награда. Ровно в девять вечера по радиоприемнику начиналась передача «Театр у микрофона».
При первых словах диктора учебные принадлежности откладывались в сторону, присмиревшая благостная бабуля брала в руки вязание, и обе женщины, большая и маленькая, уносились в сладкую страну грез. С какими только литературными героями ни знакомила их черная коробка радиоприемника! Затаив дыхание, обе следили за борьбой хороших и плохих персонажей, за страданиями Анны Карениной, вынужденной жить с нелюбимым мужем, за мучениями Катюши Масловой, вызванными ее собственной неосторожностью.
Обсуждение услышанного проходило на равных. Не зря говорят: что старый, что малый. Бабушка живописно, порой весьма своеобразно, комментировала поведение персонажей, хитросплетения сюжета, любовные переживания. При этом она не уставала внушать:
– Мужчинам уж никак верить нельзя! Когда мужику что-то нужно (что именно, она благоразумно не объясняла), он к тебе и так и эдак подластится. А потом отряхнулся и пошел.
Почему неведомый мужчина, получивший от женщины или девушки нечто нужное ему, куда-то уходит и зачем он при этом отряхивается, девочка объяснить не могла, да и не очень задумывалась над этим. Только в сознании не укладывалось, какая от взрослых мужчин может исходить опасность – это же не мальчишки-хулиганы какие-нибудь. Разве мог, например, ей сделать больно ее большой, сильный, добрый папа? Или бабушкины сыновья, дяди Нестер и Михаил – они всегда приносили племяннице подарки, играли с ней, катали на велосипеде по улицам поселка.