Глеб Белозерский
Шрифт:
Погрузили в сани что поценнее из княжеского имущества. Остальное запрятали в надежные тайники.
– А что делать с ростовчанами?
– спросил кто-то из свиты князя Василька.
– Бросьте клич - расходитесь, ростовчане, по окрестным селам, прячьтесь по лесам, - ответил Василько.
– Коли не лишат вас бусурмане головушки, уведут в полон. Что ценно в вашем скарбе, заберите с собой или упрячьте понадежней.
Василько Константинович настоял, чтобы покинул Ростов и укрылся в Белоозере и епископ ростовский Кирилл. Владыка было заколебался, но князь убедил его.
– Мы не знаем, как ханские люди отнесутся к нашей церкви, не устроят ли в Божьих храмах конюшен, не пожгут ли их.
– Порушенный храм можно заново восстановить, а оскверненный вновь
– Вместо уничтоженных образов богомазы сотворят новые.
– Так-то оно так, - согласился Василько.
– Но Господь Бог вряд ли воскресит тебя, владыка, коли бусурманин подымет на тебя меч. А ты нужен своей пастве, княгине, сынам моим малым.
Согласился Кирилл с доводами князя, собрав церковные ценности, чудотворные иконы, книги, принял решение сопровождать княжескую семью до Белоозера.
Горьким было расставание княгини Марьи с мужем. Прижавшись щекой к его русой бороде, щедро орошала ее слезами. Высокая, с тонкими чертами лица, стройным станом, внешне княгиня напоминала свою бабку в молодости, польскую королевну Марию Казимировну. Отцом княгини Марьи был черниговский князь Михаил Всеволодович.
С усилием взяв себя в руки, Марья Михайловна вывела к отцу сыновей, старшего семилетнего Бориса и годовалого Глеба, лишь недавно научившегося ходить. Василько подхватил обоих, хотел что-то сказать сыновьям, но не нашел слов и лишь крепко прижал к груди.
Стояла снежная зима. Небольшой обоз из десятка саней, окруженный конными всадниками, двигался к Волге. В передних санях, укутанные медвежьей полостью, находились княгиня Марья с малыми детьми и нянькой. В других-санях ехал владыка Кирилл с парой монашествующих клириков и служкой. Евлампий Неофитов, несмотря на свой преклонный возраст, находился среди всадников.
Добравшись до Волги беспрепятственно, не встретив ханских разъездов, вышли выше Ярославля, к устью Шексны. Пересекли скованную крепким льдом Волгу, а далее путь лежал по льду волжского притока Шексны, окаймленного зубчатыми кронами лесных опушек. Останавливались на ночлег в волостных селах. Княгиня с детьми устраивалась в доме тиуна, а владыка со своими спутниками - в доме священника. Стражники довольствовались охапкой еловых веток, на которой располагались у костра. Боярин Неофитов следил за тем, чтобы выставляли и вовремя сменяли стражников. От ханской орды караван смог оторваться, но чем черт не шутит. К каравану приставали беглецы из-под Костромы, из Ярославля, Углича. Голодные, отчаявшиеся люди, потерявшие весь свой домашний скарб, без съестных припасов, были готовы на все. Евлампий строго наказал стражникам следить за беженцами, не подпускать их к саням с продовольствием. А княгиня Марья жалела беженцев и велела подкармливать голодных.
– Не слишком щедрись, матушка, - говорил владыка.
– Пусть встречные тиуны раскрывают свои закрома.
– Владыка дело говорит, - поддерживал Кирилла Неофитов.
Княгиня Марья только под утро забывалась в тревожном сне. Мысли о муже не давали ей покоя. Горькие предчувствия подсказывали ей, что битва между русскими войсками и ханской ордой может завершиться трагически. Великий князь Юрий вел себя неразумно, распыляя силы, не объединив всех князей в единый кулак. Батый тем временем завоевывал один русский город за другим, истребляя слабые гарнизоны, угоняя жителей в полон. На месте цветущих городов оставались руины и пожарища. Спохватился наконец князь Юрий Всеволодович, объединился с племянниками Константиновичами, Васильком Ростовским и Всеволодом Ярославским. Но не поздно ли? Хватит ли сил, чтобы противостоять мощной вражеской лавине, нахлынувшей с востока? Скорее всего, нет. И не будет ли предстоящая битва последней в их жизни? А если кто-то и уцелеет из русских воинов, что их ждет впереди? Увидит ли она своего суженого, Василька?
Эти мучительные вопросы задавала себе Марья Михайловна. И не находя на них ответа, спрашивала о том же владыку. Епископ Кирилл отвечал после раздумья:
– Непростые вопросы задаешь, матушка. Рязанские князья располагали немалой ратью. Приди на помощь рязанцам князь Юрий, может, и не сломили бы недруга, но потрепали бы знатно. Батый не так легко занимал бы один русский город за другим и пришел бы к решающей сечи с ослабевшим войском.
Как мыслишь, владыка, пойдет хан Батый на Белоозеро?
– Не думаю, матушка. Белоозеро в стороне. Князя Юрия и его племянников хан, наверное, разобьет и пойдет далее на Смоленск, Чернигов, Северские земли, Киев. А дорога на Белоозеро для ханской орды затруднительна, непривычна - лесные чащобы, болота.
– Тревожусь за батюшку моего, князя Михаила. Он человек упрямый, гордый. Перед ханом головы не склонит. Боюсь, на рожон полезет.
– Полагайся на Божью волю, матушка-княгиня. Достигли наконец города Белоозера. Город вытянулся длинной лентой по правому берегу Шексны. Крепостных стен вокруг города или кремля здесь не было. Только центральную часть его, где находились хоромы княжеского наместника, главная церковь Успенья, увенчанная несколькими луковичными главками, дома протопопа и гарнизонной охраны, окружал бревенчатый и порядком обветшавший частокол. Дома наместника и протопопа выделялись среди других строений гульбищами с витыми коленками, резными карнизами и наличниками окон, замысловатыми крышами. Строения остальной части города мало отличались от строений волостных сел, попадавшихся по пути. Неказистые избы с подслеповатыми оконцами служили жильем разного ремесленного люда: кузнецов, чеканщиков, плавильщиков, гончаров, плотников, а также рыбаков, лодочников, церковных служек. Выделялись немногие дома побогаче, принадлежавшие купцам, духовенству. На горизонте расстилалась поверхность Белого озера, серебрившаяся под лучами восходящего солнца.
Дом наместника оказался достаточно просторным, в два этажа. В нем могли разместиться княгиня Марья с детьми и немногочисленной свитой. Отряд стражников занял гарнизонную избу, заставив потесниться ее обитателей, а владыка Кирилл со своими людьми - свободный флигель дома наместника. Флигель предназначался для княжеской свиты, если бы на Белоозере оказался вдруг сам ростовский князь в сопровождении приближенных.
Еще не успела княгиня Марья как следует отдохнуть с дороги, как прискакал на Белоозеро гонец на взмыленном коне. Вид гонца говорил о том, что пришлось ему хлебнуть немало лиха. Без шапки, в разорванном зипунишке, одетом поверх кольчужной рубахи, он сжимал в ладони рукоять кривой татарской сабли. Одну лошадь гонец загнал в пути и стал требовать у волостного тиуна свежего коня. Тиун заупрямился - всех лошадей-де разобрали призванные в княжье войско ополченцы. Гонец усилил свои требования, сославшись на распоряжение князя Василька. Тиун сдался, нашел коня.
Всадник миновал ворота в ограде наместнического двора, осадил коня перед хоромами. С усилием спешился, поднялся по ступеням гульбища. Резким движением отстранил он стражника, преградившего было дорогу.
– С вестями от князя Василько.
– Княгиня ждет вестей, - отозвался стражник, пропуская гонца.
– Она в молельне.
Марья Михайловна, осунувшаяся за последние дни, сама вышла навстречу гонцу.
– Ох, лихонько, матушка, - только и произнес гонец и осекся. Сперло дыхание, не было сил вымолвить и словечка.
Княгиня Марья не неволила гонца, терпеливо ждала рассказа, горького, безрадостного. Готовила себя к худшему, а прислужнице приказала подать гонцу корец браги. Гонец отхлебнул малость, но все пить не стал. Придя в себя, поведал горькую историю.
Великий князь владимирский Юрий Всеволодович спешно собрал войско, чтобы встретить ханскую орду и дать отпор захватчикам. На призыв Юрия откликнулись, кроме Василька Константиновича, князь ярославский Всеволод Константинович и еще некоторые князья Северо-Восточной Руси. Подготовились к встрече ханской орды на реке Сити, впадавшей в Мологу, где и стали спешно укреплять лагерь. Возводили снежные валы и заливали их водой, чтоб обледенели и послужили препятствием для вражеской конницы. Но мартовские дни становились солнечными: снежные толщи разъедались талыми струйками и не спешили замерзать, хотя реки еще были скованы льдом.