Глеб, отпусти!

Зверева Марта

Я нервно одернула вновь ползущее вверх платье.

– Марька. Меня звали Марькой всегда, – поправила я.

Марианна звучало как-то слишком.

Я вскинула глаза, чтобы посмотреть наконец на него. Но успела заметить только жесткие складки вокруг четко очерченных губ, острые скулы и густые нахмуренные брови, когда колющий взгляд впился в меня, и я снова потупилась.

Так было видно только его жилистую руку, обхватывающую длинными худыми пальцами бокал, предплечье с напряженными мышцами и дальше туго натянутый на бугрящимся мускулами

бицепсе рукав черной футболки. Выше смотреть было опасно, там снова был проницательный взгляд.

– Будешь хорошей девочкой, Марька? – сухими шелестящим голосом спросил Глеб. – Погуляешь полчасика по самолету?

– Зачем? – удивилась я, тем не менее, отстегивая ремень. Не знаю, где там можно гулять, но если я схожу попросить воды и в туалет, от меня не убудет. Мало ли для чего Глебу нужно полчаса одиночества? Кроме нас в бизнес-классе никого не было, тут вообще было всего шесть кресел.

– Хочу отыметь ту малышку, – Глеб отсалютовал бокалом стюардессе, которая выглянула из-за занавески и тут же быстро спряталась обратно. По его жесткому лицу расползалась предвкушающая ухмылка. – Она прям из трусиков выпрыгивает. Будет жарко.

Я застыла, едва приподнявшись из кресла, пытаясь одновременно выбраться в проход и удержать короткий подол от демонстрации моих причинных мест.

– Но… – я растерянно пыталась найти слова. – Глеб… Зачем вы меня купили? Зачем вам вообще нужно покупать женщин, если они и так готовы?

Кривая ухмылка стала жестче и страшнее. Он наклонился ко мне, резко потянул вниз край декольте, обнажая грудь и хозяйским жестом положил на нее свою руку.

Вскинув на него глаза, я увидела, как его зрачки сузились, превратившись в крошечные точки. Пальцы больно сжали и вывернули мой сосок.

Голос прозвучал холодно и жестоко:

– Чтобы делать с тобой все, что захочу.

***

Глеб

Как только за нами захлопнулась дверца такси и машина вырулила на шоссе к городу, я спокойно сказал, глядя на несущийся на окнами подмосковный лес:

– Молодец. Не помогло бы.

Она дернулась, испуганно оглядываясь на меня. Судорожным привычным движением одернула подол серебристого платьица, который временами таки задирался и светил окружающим ее розовые гладкие полупопия.

Смотреть на эту борьбу было забавно.

У нее на лице были ясно написаны все неглубокие мысли.

Как я догадался, что она собиралась закричать на паспортном контроле?

Попросить помощи и сказать, что ее похитили?

Вот так и догадался, по выражению лица. Прочитал каждое слово.

К счастью, у меня с собой были бумаги из которых следовало что Марианна Евгеньевна Кислицина направляется в столичную психиатрическую клинику для прохождения планового лечения. А я ее сопровождающий. То, что в комплекте с ее паспортом мне выдали и эти бумажки без всяких просьб с моей стороны, несколько настораживало.

Не первый раз такое проворачивают? Сколько же девчонок вот так ехали в Москву с друзьями и партнерами борова? И куда потом исчезали в большом городе?

Она нервно скомкала свою тряпку, которую везде таскала с собой, и попыталась отодвинуться от меня. Но я положил ладонь ей на колено, все так же глядя в окно. И улыбнулся про себя, услышав судорожный вздох и почувствовав как пробежала дрожь по ее телу. Боится.

Пусть боится.

Это даже красиво.

Едет в такси из аэропорта ко мне домой и испуганно гадает, что там ее ждет.

Добавим пищи для размышлений.

Моя рука поползла вверх. Небыстро, но достаточно ощутимо. Замерла у края блестящего платья. Дешевка. Обтрепанные нитки уже свисали с подола, а еще суток не прошло с момента как я увидел ее в сауне.

Марианна замерла. Застыла, аж заледенела, даже кожа стала как каменная. Бросила испуганный взгляд на равнодушного водителя, на меня, даже на ручку двери, но снова приняла разумное решение не выпрыгивать и напряженно уставилась в окно. Только рука дернулась к тому месту на бедре, где лежала моя ладонь, но так и не добралась до нее.

Я аккуратно большим пальцем приподнял край подола и расслышал как застрял у нее в горле воздух. При такой длине платья моему пальцу оставались считанные сантиметры до стратегических мест.

Но я медлил, наслаждаясь ее смятением. Смотреть в окно слепыми глазаими становилось все сложнее, но я держал, держал, держал паузу.

И ровно в тот момент, когда она осмелилась вдохнуть крошечный глоток воздуха и расслабиться, моя рука разом преодолела эти сантиметры и сильно, властно сжала ее промежность. Теплую, голенькую, с мягким пушком на лобке, доверчивым котенком ткнувшимся мне в ладонь, и влажной щелью, куда попали мои пальцы.

Мари взвизгнула, но тут же заткнулась, поймав на себе взгляд водителя.

Неудержимо покраснела вся с ног до головы и даже, кажется, между ног.

Там тоже сразу стало горячее.

Обхватила руками мое предплечье, словно надеясь сдвинуть его и убрать меня от себя. Посмотрела глазищами, налитыми слезами.

Отлииииично. Меня прям прокатило на всех американских горках удовольствия, передернуло как кота под пуходеркой. По хребту прокатился раскаленный шар и гулко упал вниз живота. Следом, словно в пинболе, дернулся и восстал член.

Лишать Марианну ее девичьей чести в каком-то вонючем такси я не собирался, но так хотееееелось. Ай, как хотелось перевернуть ее сейчас на живот, навалиться, развести бедра и вогнать в горячее тельце до писка. И чтобы громким шепотом орала, что не может при водителе, материлась, но выгибала спинку мне навстречу и сама насаживалась на звенящий от притока крови член.

Рука моя дернулась, сгребая все ее нежные складочки и припухлости на пизденке, и я склонился, приблизив к Мари лицо.

Хотелось поцеловать или укусить.