Глинглокский лев. (Трилогия)
Шрифт:
— Благодарю вас, ваше высочество, — невозмутимо отозвался барон.
Герцог не любил Ториэля, ему не нравилась внешность сына, она казалась ему недостаточно эльфийской. Покои на задворках, скудное содержание и постоянные попреки — Ториэлю приходилось нелегко. Но рано или поздно он должен был стать герцогом, и не учитывать сей факт было бы крайне неразумно.
— Барон, — некрасивое лицо наследника исказило подобие вежливой улыбки, — окажите маленькую услугу. Я очень интересуюсь Лорнейскими островами, посмотрите у себя в архивах, нет ли у вас каких-нибудь книг
— Конечно, ваше высочество.
Барон откланялся и поспешил удалиться. У герцога хватает доносчиков и помимо тайной полиции. И барону не хотелось бы лишний раз объясняться со своим повелителем, у него достаточно было и своих забот.
Свинина с бобами и холодная родниковая вода — вот и вся трапеза. Мясник был знаменит своей простотой, или, как поговаривали злые языки, скупостью. Старшина нищих мог позволить себе богатый ужин, которым не погнушались бы и влиятельные вельможи. Но это было не в его привычках. Свинина с бобами — сытно и недорого. А родниковая вода, в отличие от вина, не дурманит голову накануне важного дела.
Гиотурен с плохо скрываемым отвращением посмотрел на поставленную перед ним тарелку. Жирная свинина и разваренные бобы его совершенно не прельщали. Вяло поковырявшись вилкой, он отодвинул тарелку в сторону, так ничего и не съев.
— Волнуешься? — усмехнулся Мясник.
— Брезгую, — откровенно ответил Гиотурен.
— Смелый, люблю таких.
Гиотурен поморщился. Была проделана громадная работа. Смертоносный капкан был собран буквально за считаные дни и готов был захлопнуться. Теперь оставалось только ждать, и это-то и было труднее всего. Он встал с места и подошел к плотно занавешенному окну. С трудом преодолев искушение выглянуть наружу, Гиотурен несколько нервно спросил:
— Обязательно было встречаться здесь, в трактире? Подвалы мне кажутся безопасней.
Мясник осклабился:
— Не мандражируй, партнер. Этот район наш, трактир тем более. Здесь вокруг нищих как грязи. Ночью посторонним здесь лучше не отсвечивать. А подвалы — это так, для встреч с незнакомцами.
Гиотурен обжег его взглядом:
— А я думал, что прошедший год был весьма нелегким.
— А он и был нелегким, — не стал отрицать Мясник. — Раньше полгорода было у нас в руках, а теперь только один район.
— А что ж городская стража? — прищурился Гиотурен. — Не боишься, что сюда нагрянут?
— А что стража? — Мясник вытер жирные губы и сытно рыгнул. — Начальство-то у них поменялось, это верно. Не чета прежнему… Лютуют, сволочи! Ну да мир не без добрых людей и не без жадных. Иной капрал не меньше капитана знает. Если облава или еще что — свистнут… Да ты не переживай, не меньше твоего рискуем, все у нас схвачено. Ты уж поверь, партнер.
Это была необычная ночь. И она надолго запомнилась горожанам. В два часа утра в Клайдивале потушили все фонари и факелы. Улицы погрузились во мрак. Открылись городские ворота, и в город вошли коронные полки из северных провинций. Копейщики и арбалетчики заблокировали казармы городской стражи. Уланы и рыцари северной марки перекрыли все ходы и выходы дворца Эрандаль. Городские трущобы оцепили плотным кольцом два полка коронных копейщиков. Началась «большая чистка»: в трущобы вошел полк мечников под предводительством мрачных агентов тайной службы.
Тысячи факелов осветили трущобы, эту гнойную язву на теле города. Выбивались двери, грохотали тяжелые солдатские сапоги, ни один дом, ни один подвал не был оставлен без внимания. Именем короля хватали всех мужчин без исключения. С оказывавшими сопротивление расправлялись стремительно и жестоко. Суровые мечники, прошедшие через горнило войны, ничего не знали и знать не хотели о воровских законах, нищенском обществе и связях с первыми лицами города. Казавшийся незыблемым фундамент, на котором держались трущобы, рухнул в одночасье.
Мясник и Гиотурен в сопровождении двух десятков хорошо вооруженных молодых и отчаянных головорезов ушли через тайные ходы до самой окраины квартала.
— Ничего, ничего, — шептал Мясник, по-волчьи скаля зубы, — придет и наше время. Ох как мы будем резать, как мы будем резать! Ничего, ничего… Дайте только дожить, небось не впервой…
Тайные ходы закончились. Дальше предстояло прорываться по открытым улицам. Через два перекрестка и в Малый Гончарный переулок, а там уже врассыпную и затаиться по схронам. Город большой, ввек не сыщут.
Гибкий мускулистый нищий, посланный на разведку, горячим шепотом доложил:
— Мясник, на первом перекрестке сержант с десятком копейщиков, не стража — коронные. На втором тоже стоят, непонятно кто, но меньше, человек шесть. Дальше чисто.
— Прорвемся, — кивнул Мясник. — Главное — скорость. Сомнем копейщиков — и не задерживаясь вперед. Кто отстанет — виноват сам, спасать не будем. — Он нашел взглядом Гиотурена: — Ты пойдешь первым.
Гиотурен напрягся и затравленно огляделся, со всех сторон его окружали настороженные нищие. Мясник слабо улыбнулся:
— У тебя вид приличный. Сразу рубить не будут, а потом будет поздно. Понял?
Гиотурен не ответил.
— Да ты не тушуйся! — усмехнулся Мясник. — Ты же для меня как золотая корова. А кто будет рисковать коровой, приносящей золотых телят?
Эти слова убедили Гиотурена лучше любых заверений в дружбе. В алчность он верил больше, нежели в солидарность и партнерство. Коротко кивнув, он вышел вперед.
— На счет три, — тихо произнес Мясник и с этими словами ударил Гиотурена кинжалом в спину.
Лезвие прошло между ребер и пронзило сердце. Большая ладонь, зажавшая Гиотурену рот, не дала вырваться наружу предсмертному стону. Для верности Мясник перерезал ему горло и тихо опустил обмякшее тело на мостовую.
Мясник не стал бы старшиной нищих, если бы не обладал способностью учиться на своих ошибках. Сегодня молодой король преподал ему наглядный урок, и прожженный вор усвоил его на лету. Честному уголовнику не стоит забавляться заговорами, не его уровень — слишком большие ставки и слишком крутые игроки. Мясник машинально вытер кровь с кинжала и выдохнул сквозь зубы: