Глинтвейн для Снежной королевы
Шрифт:
— Вы ненормальная, я всегда это знал… — прошептал Валентин.
— Станешь тут ненормальной, когда у блондинки дочери и русого зятя появляется сынок брюнет с восточными глазами! — оборонялась Элиза.
— Да хоть бы он негром родился! — в отчаянии простонал Валентин. — Как вы могли с такими мыслями приходить к нам в гости, находиться рядом с детьми!..
— Вот и меня такие мысли посещали, — кивнула Элиза. — Я когда с этим Марком на встречу ехала, думала, а вдруг он негр? Почему-то мне так казалось, что он будет негром или арабом. Как минимум — латиносом. У них
— Ты встречалась с Марком? — прошептала Маруся.
— Ну да, он в Москве как раз оказался. Приехал сына искать. Оказывается, он тоже получил письмо от доброжелателя. Думал, думал — и приехал. И — как чувствовал — как раз, когда у меня анализ по зятю из лаборатории подоспел.
— Поговорили? — белыми губами спросила Маруся.
— Поговорили! Он, кстати, не мулат и не метис. Он грек по матери. И выглядит, как последний грек! Первым делом я, конечно, решила выяснить, как он с моей дочерью познакомился, где и когда они сблизиться успели, да еще так конспиративно, что я ни сном ни духом. Он — ничего, к расспросам моим подошел с пониманием. На сильно неприличные вопросы не отвечал, находил уловки. Но где-то через полчаса нашей беседы я поняла, что мы пошли не в ту степь. Он утверждал, что моя дочь не замужем. Это ладно. В таких случаях замужество можно и скрыть. Но потом оказалось, что она его тип женщины. Знаете, какой это тип? Знойная брюнетка! Я перестала его понимать, потом и слушать перестала, надоели дифирамбы пышнотелым брюнеткам с грустными черными глазами и усиками над верхней губой. Я стала думать, что, пожалуй, придется еще один анализ завертеть и выяснить судьбу дочери.
— Он женат? — спросила Маруся.
— Представь себе, уже нет! — тут же среагировала Элиза. — Скучает по твоим небритым ногам!
— Прекрати, — повысила голос Маруся. — Это был оплаченный заказ на вынашивание ребенка. Семейная пара заказала.
— Я его видела! — крикнула Валентина, вскакивая. — Англичанин в гипсе! Я его видела, видела! И жену его видела, — закончила она уже тише, уставившись на Марусю. — Ты ввела себе оплодотворенную яйцеклетку и вынашивала ребенка за деньги?
— Ну какая же ты все-таки дура, прости меня, создатель! — воскликнула Элиза. — Ввела яйцеклетку! Думаешь, он бы тогда помнил о ее усах?!
— Давайте перейдем к финалу этой истории с похищением Антона Капустина, — быстро предложил Самойлов. — Я сейчас схожу на кухню, там у меня все готово, чай налью. А вы за это время постарайтесь помолчать и подумать, где сейчас может быть мальчик.
— Да знаю я, где он! — тут же отреагировала Элиза. — В прошлый четверг узнала, что все в порядке. Думаете, я к вам просто так пришла с показаниями?
— Тогда вы лично ни о чем не думайте, просто помолчите с закрытым ртом! — перешел на приказной тон Самойлов.
Выйдя за дверь, он постоял с полминуты, прислушиваясь. В гостиной было тихо. В кухне, наливая кипяток, Старик думал о девочке Лере, примерно молчавшей все это время.
— Получается,
— Что значит — забрал? — Валентина уже подошла вплотную к рыданиям. — Вот так просто взял — и забрал?
— Украл повозку с оленем, нанял карликов, взял напрокат костюм Снежной королевы и увез Антошу, — разъяснила Маруся. Увидела лицо подруги и поспешила добавить: — Это шутка.
— Вы давно знакомы с супругами Капустиными? — попытался загладить ее неудачную шутку Самойлов.
— Валентину я знаю с детства — рядом жили, а Валентина мы не поделили уже студентками, — тихо сказала Маруся.
— И кто уступил? — по-деловому поинтересовался Самойлов.
— Я уступила, когда поняла, что ему ребенок наш в тягость, — совсем потухла глазами Мария.
— Только идиот может задавать подобные вопросы, — не выдержала спокойного обсуждения Элиза. — «Кто уступил?» — передразнила она следователя. — Кто не стал Капустиной, тот и уступил, это же и дураку понятно!
— Не скажите, — Самойлов поднес ей чашечку на блюдце. — В данном контексте мои вопросы таили в себе некоторую ловушку, намек на абсурдность обладания. Кто стал женой, а кто остался любимой женщиной? А?
Элиза не ответила. Она была занята тем, что осторожно поднимала вверх чашечку, полную горячего чая, стараясь снизу разглядеть ее дно.
— Чай горячий, — предупредил Самойлов, несколько обескураженный ее действиями.
— Действительно — китайский фарфор? — шепотом, чтобы ни вздохом, ни голосом не потревожить напряжения руки, спросила Элиза.
— Девятнадцатый век, — кивком головы подтвердил ее предположение Самойлов.
— Я думала — восемнадцатый, — разочарованно заявила Элиза, стукнув чашкой о блюдце. Осмотрела присутствующих и скривила рот в скептической усмешке. — Мой зять, и — любовь? Я вас умоляю!..
— Вы настолько хорошо знаете своего зятя? — присел рядом с нею на диван Самойлов. — Хотите нам рассказать что-то личное?
Поскольку Элиза замолчала в растерянности, он, торопясь, продолжил:
— Когда юный студент был женихом вашей дочери, вы много времени проводили вместе. Я видел фотографии, это ведь вы снимали Капустина с обнаженным торсом? Как это тогда называлось? Ваш зять сказал…
— Хватит, — отозвалась Элиза, у нее покраснели скулы.
— Он сказал, что это был неплохой заработок для студента, — поспешил Самойлов. — А в основном…
— А в основном, — перебила Элиза, — я устояла перед его обаятельной наглостью. Мне себя упрекнуть не в чем.
— А я всегда думала, что не устояла, — заметила с угла другого дивана Маруся.
— Вы все с ума посходили, — встала Валентина. — О чем вы здесь говорите? Где мой сын?… — подумала и поправилась: — То есть наш… то есть твой сын?! — она ткнула в Марусю пальцем. — По закону это мой ребенок. Я хочу знать, где он находится, я хочу его видеть!
В этот момент девочка Лера вскочила, подбежала к матери и, крепко ее обхватив, прижалась.
— Давай быстрее вернем Антошу, — попросила она шепотом.