Глобальное потепление
Шрифт:
Разумеется, странно было бы ожидать, чтоб великий писатель шествовал молча.
— Идиоты, — вещал он в лунную, но все равно чернильную соловецкую ночь. — Все время удивляюсь, откуда в этой стране такая безумная концентрация идиотов? Хотя казалось бы. Нет, Юлька, я знаю многих прекрасных, замечательных, талантливейших людей, но их удельный вес в обществе стремится к нулю, потому что каждый из них существует сам по себе, в своем личном пространстве, понимаешь? И даже я. Моральный авторитет нации, выдумали черт-те когда, навесили ярлык и повторяют по цепочке один за другим. Какой авторитет, какая мораль, какая нация?.. Но я не о том, я помню, не будем терять нить. Идиоты. Вот их почему-то всегда много. Ни разу мне не попадался в этой стране один, отдельно взятый, самодостаточный идиот. Всегда стая, всегда общность, всегда страта, прослойка общества, причем основная, самая жирная, самая… — забормотал неразборчиво, и слава богу. Но тут же обернулся к Юльке и дернул ее на себя, чуть не сбив с ног. — Ты не слушаешь, что ли? А я тебе, между прочим, рассказываю. Ты не идиотка, хоть и дура, за это я тебя и люблю. Но ты одна такая, ты сокровище, ты чудо, а так у вас в стране все то же самое, только смешно. У вас всегда смешно там, где в этой стране по-настоящему жутко. Я не боюсь, Юлька, нет, я ничего не боюсь, даже идиотов, хотя попробуй придумать что-нибудь страшнее, чем организованная тупая сила. Я просто физически не могу при них дышать. А ты говоришь — глобальное потепление. Как бы я хотел, чтобы
Тут он, словно спохватившись, полез целоваться, и она резко оттолкнула его в грудь: пьяная скотина, соловецкая морда кирпичом, и развезло же за каких-то четверть часа! Ливанов пожал плечами и подмигнул в темноте длинным, блеснувшим под звездами глазом. А может, и прикидывается, перегибает палку, ориентируется-то на местности вполне ничего, получше кое-кого, не будем показывать пальцем.
— Ты меня не любишь, — между тем, кажется, сменил тему Ливанов. — И это вполне естественно, потому что я малоприятный, разочарованный, невоспитанный, антипатичный… Никакой конкуренции твоим прекрасным, отборным, сортовым, верным, замечательно вымуштрованным мужьям. Я отдаю себе в этом отчет. Но когда-нибудь, Юлька, мы все равно будем вместе, это просто решенный, свершившийся где-то там, — он ткнул указательным пальцем в небо, — неопровержимый факт. За нас с тобой всё. Даже глобальное потепление.
Впереди наконец-то засветился за деревьями огонек человеческого происхождения: КПП, сообразила Юлька. Ускорила шаги, приволакивая Ливанова на буксире; лагерный охранник дружелюбно распахнул калитку с огромным кодовым замком, толстыми чугунными прутьями и прихотливыми изгибами колючей проволоки по верхнему краю. Поздоровался, как со знакомыми: его, Ливанова, все тут знали, а ее, Юльку, воспринимали при нем соответственно — ну и ладно. Главное, что мы уже почти пришли.
Они снова ступили в глухую тень, и Ливанов опять предпринял атаку, причем настолько стремительно, точно и неожиданно, что Юлька ничего не успела ему противопоставить, хотя казалось бы… заразительная фразочка, блин. Перевела дыхание, собираясь с более сильными выражениями, когда Ливанов заговорил в темноте вполне трезво и по-деловому:
— Значит, так. Девчонок уложили у тебя, я договорился с горничной. Идем ко мне.
Прозвучало не как предложение даже, а четкой констатацией факта. Юлька попробовала возмутиться:
— И с чего это вдруг ты так договорился?
— По-твоему, она должна была бегать из номера в номер?
Резонно, признала Юлька. Между тем они в весьма бодром темпе двигались по аллее в направлении отеля — ливановские руки на ее плечах, и уже не очень-то понятно, кто кого тащит на буксире, — и накатила поначалу легкая, но неудержимо нарастающая паника. Мысли заметались хаотично, как молекулы, сталкиваясь, разлетаясь и вновь-таки натыкаясь на очевидное. Похоже, он опять все решил за нее, блин, и как оно у него все время получается, но нельзя же так, надо же что-то делать, он пьяный вообще, а я вроде бы нет, и нужно, срочно нужно брать ситуацию под контроль, как-то выпутываться, что-то решать, решать самой…
А не хотелось. С ума сойти, да она, оказывается, уже поплыла, размягчилась, расплавилась настолько, что неоткуда взять ресурсы и силы для необходимой твердости; а может, не так уж и необходимой, мало ли, как-нибудь, сориентируемся по ходу событий, и впереди еще длинная-длинная аллея под соснами, под шелест ночного невидимого моря, под сенью черных башенок и балкончиков отеля на темном небесном фоне… блин.
Они завернули за угол, и дорожку безжалостно осветили два полукруглых, очень похожих на мультяшные глаза, ярких смежных балкона. Правый глаз к тому же издевательски подмигивал, то и дело почти перекрываясь двумя черными фигурками — они восторженно подпрыгивали на месте, махая в знак приветствия четырьмя руками и четырьмя же косичками.
— Никто не спит, — со смешанными чувствами резюмировала Юлька.
…Уложила она их часа через полтора. Ливанов, разумеется, давно уже дрых в своем номере, аргументировав такую дислокацию абсолютной невозможностью показаться на глаза своему солнышку в нетрезвом виде. Ну и ладно: в номере, кроме широкой кровати, где расположились по диагоналям юные барышни, имелся также вполне пригодный для ночевки диванчик. Другое дело, что спать Юльке совершенно не хотелось. А чего именно ей хотелось, так это тот еще вопрос. Видимо, чаю, решила она — и через пять минут выползла на балкон с дымящейся чашкой, половинкой шоколадки и наколенником в зубах.
И работать.
В небе перемигивались большущие соловецкие звезды, а луна уже зашла, оказывается, здесь тоже бывает настоящая черная ночь. Юлька поставила ногу с наколенником на балконный парапет — так монитор освещал клавиатуру, и было вполне удобно попадать по нужным буквам. А нужные слова подворачивались сами, только успевай набирать, ловить, фиксировать, довершать и завершать наше замечательное, чудесное, единственное, наконец-то законченное и правильное «Глобальное потепление»…
Наколенник ритмично шелестел под пальцами, а соловецкая ночь странным образом сдваивала ритм, или, может быть, то накладывался издали шум моря, вот только почему-то прерывистый, синкопный — интересно, между прочим. Юлька на время отвлеклась, прислушиваясь. Звук не прекратился, доносился он со стороны соседнего балкона, и то был тоже клавишный шелест, характерный, ни с чем не спутываемый. Сбился, смазался, как если бы пианист попал пальцем не по той клавише; поправился, застучал ровно; приостановился; снова зашелестел мягко и уверенно, как дождь…
Она усмехнулась, возвращаясь к работе. Никто не спит.
«ГЛОБАЛЬНОЕ ПОТЕПЛЕНИЕ»
полнометражный документальный фильм
автор сценария — Юлия ЧОПИК
БЛОК № 12 (рабочая редакция, хр. 8—10 мин.)
ЗТМ
Титр: НАМ ЗДЕСЬ ЖИТЬ
HAT — БЕЛОМОРСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ (Соловки, лагерь Сандормох)
Стенд-ап: Этот последний сюжет мы собирались снимать от начала и до конца в нашей стране. Но ненадолго задержались тут, на Соловках, в Сандормохе — просто потому что здесь лучше видно. То, без чего всякий дальнейший разговор, да и все сказанное раньше, теряет смысл.
Аква-камера погружается под воду и скользит вглубь вдоль поверхности валуна, на котором отчетливо видны насечки. Компьютерная графика наглядно демонстрирует расстояния между ними.
Текст: Так поднимался уровень воды Белого моря в течение последних нескольких лет. Поднимался непрерывно, как непрерывны любые природные процессы на Земле, включая жизнь, смерть и глобальное потепление. Элементарная вещь, настолько очевидная, что игнорировать ее, казалось бы, невозможно. Однако нам удалось даже это. И удается до сих пор, несмотря на то, что за последний год глобальное потепление совершило резкий рывок — вперед и вверх.
[Комментарий специалиста-географа (не исключено, что он пожелает остаться неизвестным), который доступно и вместе с тем убедительно, оперируя цифрами и картами, рассказывает о нынешнем температурном скачке, изменениях климата и связаными с ними географическими процессами. Для противопоставления — сводка официальных данных Госметео этой страны.]
Нарезка — НАША СТРАНА
Текст: Мы не ставим себе целью раскрыть страшные тайны Госметео, ведомства, которое, как известно, не рассказывает о погоде, а делает ее: это отдельная, но не самая важная тема. В нашей стране по многим, и не слишком лестным для нас причинам существование подобной структуры невозможно. Централизованная система единой государственной лжи не работает у нас по определению — наша ложь дробится на множество противоречивых потоков, в которых нам давно уже недосуг и лень разбираться. В нашей стране никто не станет ежегодно обновлять тысячами тонн песка уходящие под воду пляжи. Нам проще: мы вообще не в курсе, что именно ушло у нас за последнее время под воду.
[Комментарий нашего чиновника по земельным вопросам. Невнятный: не может он быть внятным.]
HAT— ПОБЕРЕЖЬЕ КУЛЬТУРНОГО ШЕЛЬФА
Текст: Эта земля давно никому не принадлежит и никому, по большому счету, не нужна. В стране, потерявшей больше трети своей территории, спрессованной в мегаполисах, задыхающейся от нехватки жизненного пространства, огромные площади приморской земли занимают пустыри и свалки, остающиеся после перемещения дайверских поселков. Дайверам эта земля не нужна тоже. Они тоже с трудом замечают, насколько стремительно наступает на нее море.
[Разговор с дайвером, одним из героев блока «Акваланги и пиво». Скорее всего, он косвенно подтвердит вышесказанное, но опять-таки не даст никакой конкретики. Дайверам все равно. Если что, они просто сместятся к северу, продолжая жить, как жили. Они уже так и делают.]
HAT — ДАЙВЕРСКАЯ БАЗА
Стенд-ап: Жить можно везде. Даже здесь (стучит кулаком по ржавой бочке, и база содрогается, отвечая дребезгом и гудением). Собственно, мы так и живем, латая на живую нитку, подвязывая ржавыми тросами нашу рассыпающуюся страну. Мы привыкли ко всему, мы готовы не замечать любые трудности, включительно с глобальным потеплением. Но уровень воды поднимается, это легко проследить и тут.
[Аква-камера погружается под воду, скользя вдоль конструкции дайверской базы, и компьютерная графика отмечает насечками степень ржавчины, границу обрастания водорослями и моллюсками и т. д.]
Текст: Глобальное потепление — не катастрофа прошлого, которую мы благополучно замяли и забыли. Это наша данность, наше неотвратимое будущее. Мы не боимся его, и это уже хорошо, но явно недостаточно. Если мы не поймем наконец, что необходимо измениться, чутко и гибко реагировать на происходящее, сделать, наконец, нашу жизнь другой, адекватной новым условиям, — то в какой-то момент нас все-таки захлестнет пеной, утащит в тартарары. Целиком и полностью, вместе с нашей идиотской слепой смелостью, безответственностью и нежеланием что-либо менять.
HAT — НАША СТРАНА (какое-нибудь очень красивое место) Стенд-ап: Нам здесь жить. Может быть, все вокруг станет совсем другим. Может быть, уже совсем скоро. Не в наших силах остановить то, что априори сильнее нас, — но мы можем внести в новую картину мира свое, живое, творческое, а если постараемся, даже и прекрасное. У меня четверо детей. Мне кажется, постараться стоит.
ЗТМ
ТИТРЫ
УРА!!! «ГЛОБАЛЬНОЕ ПОТЕПЛЕНИЕ» ПРОДОЛЖАЕТСЯ!!! Новый отрывок из эпической трилогии в стихах Дмитрия ЛИВАНОВА!
запостил в комъюнити livanov_dm Виталий Мальцев aka vital
Где-то здесь, между нордом и остом —
и на карте отыщешь едва —
есть затерянный маленький остров
под названием скромным К-2.
Пару метров над уровнем моря,
скалы, травка и каменный грот:
в нем, дворцов и иллюзий не строя,
одинокий отшельник живет.
Среди волн и прибойного шума
он в бинокль наблюдает Луну —
раньше рядом была Джомолунгма,
но недавно просела ко дну.
Это плохо, не булькнуть бы следом,
здесь бы жить, по идее, всегда…
У него ноутбук с интернетом
и ручная морская звезда.
Он глядит в горизонт безотрадный,
курит трубку с морскою травой,
ловит рыбу, и сушит гирляндой,
и давно уж не ждет никого.
Друг, уплывший с девятой волною
(было времечко — только держись!),
все кропает имейлы запоем
про подводную лучшую жизнь:
«Аква-Сити, старик, ты бы видел —
все по разуму, все для людей!
Мы с ребятами, Васей и Витей,
вспоминаем тебя каждый день.
Ну, горбатимся все будь-здоров мы,
ты не думай, что тут коммунизм,
места нет никому на готовом —
мы все глубже спускаемся вниз.
Нынче строим на бренных останках
незапамятных, древних времен…
Мне почти просверлил барабанки
непрерывный кессоновый звон.
Но зато по викендам на бунах
отрываемся в дупель и прах!
Правда, баб в ихних гидрокостюмах
поиметь невозможно никак.
В этом смысле-то глухо и тупо —
но вообще ничего, можно жить.
У меня трехотсековый купол,
и беру батисферу в кредит.
Спирт саргассовый гонится чистый,
ничего не скажу за еду…
Приплывай, здесь нужны программисты,
я тебя тут с кем надо сведу».
Отвечает он коротко: брат, мол,
ты всегда был в строю и в седле,
поздравляю, завидую, рад бы —
но уж как-нибудь тут, на земле.
Я привык, понимаешь ли, друг мой,
видеть небо, готовясь ко сну…
Где когда-то была Джомолунгма,
опускается солнце в волну.
И, посерфив по серверам дальше
(вэ-вэ-вэ ливжурнал точка ком),
он звезде по прозванию Даша
насыпает на ракушку корм.
…Но однажды, лишь кончил он бриться,
поворчав на коннект и жару,
что-то вроде буйка или птицы
замелькало в волнах поутру.
Он, сощурясь, смотрел против солнца
(черт, засунул бинокль где-то в грот…)
Кто сказал, что она не вернется?
Я же знал, я же верил — и вот!
Зыбко замерло все во Вселенной,
и вода отступила от скал —
и на берег явилась из пены та,
которую он тут и ждал.
Волны дыбились, будто мустанги,
в ярких брызгах дробились черты…
Отстегнула, смеясь, акваланги
и сказала: «Не надо воды».
14. Соловки + другие места
Утром Ливанов явился к дверям соседнего номера уже свежий и бритый, в чистой футболке и с еще влажной вымытой головой. Очень не хватало климатокомнаты со снегом или, на худой конец, безнадежно пропущенного рассветного купания, ну да ладно. Перед дверью он выпрямился, расправил плечи. Согнул палец и постучал.
Никто не ответил и, начиная слегка тревожиться, хотя казалось бы, Ливанов постучал снова. Прислушался: уловил возню и перешептывания, плавно сошедшие на затаившуюся тишину — словно осели чаинки на дно стакана. Стукнул уже кулаком, взбалтывая осадок со дна и вслушиваясь напряженно, только что не прикладываясь ухом к створке, в шелестящую перепалку неопознаваемых шепотов. Что она себе думает? С кем?!