Глоток зеленого шартреза

Гумилев Николай Степанович

* * *

Все ясно для тихого взора:И царский венец, и суму,Суму нищеты и позора, –Я все беспечально возьму.Пойду я в шумящие рощи,В забытый хозяином сад,Чтоб ельник, корявый и тощий,Внезапно обрадовал взгляд.Там брошу лохмотья и лягуИ буду во сне королем,А люди увидят бродягуС бескровно-землистым лицом.Я знаю, что я зачарованЗаклятьем сумы и венца,И если б я был коронован,Мне снилась бы степь без конца.<<1911 >>

РОЖДЕСТВО В АБИССИНИИ

Месяц

встал; ну что ж, охота?Я сказал слуге: «Пора!Нынче ночью у болотаНадо выследить бобра».Но, осклабясь для ответа,Чуть скрывая торжество,Он воскликнул: «Что ты, гета [23] ,Завтра будет Рождество.И сегодня ночью звери:Львы, слоны и мелкота –Все придут к небесной двери,Будут радовать Христа.Ни один из них вначалеНа других не нападет,Не укусит, не ужалит,Не лягнет и не боднет.А когда, людьми не знаем,В поле выйдет Светлый Бог,Все с мычаньем, ревом, лаемУ его столпятся ног.Будь ты зрячим, ты б увиделТам и своего бобра,Но когда б его обидел,Мало было бы добра».. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Я ответил: «Спать пора!»<<1911 >>

23

Гета – по-абиссински господин. (Примеч. Н. Гумилева.)

* * *

Когда я был влюблен (а я влюбленВсегда – в идею, женщину иль запах),Мне захотелось воплотить мой сон,Причудливей, чем Рим при грешных папах.Я нанял комнату с одним окном,Приют швеи, иссохшей над машинкой,Где, верно, жил облезлый старый гном,Питавшийся оброненной сардинкой.Я стол к стене подвинул; на комодРядком поставил альманахи «Знанье»,Открытки – так, чтоб даже готтентотВ священное б пришел негодованье.Она вошла спокойно и светло,Потом остановилась изумленно.От ломовых в окне тряслось стекло,Будильник тикал злобно-однотонно.И я сказал: «Царица, вы одниСумели воплотить всю роскошь мира;Как розовые птицы ваши дни,Влюбленность ваша – музыка клавира.Ах! Бог Любви, заоблачный поэт,Вас наградил совсем особой меткой,И нет таких, как вы…» Она в ответЗадумчиво кивала мне эгреткой.Я продолжал (и резко за стенойЗвучал мотив надтреснутой шарманки):«Мне хочется увидеть вас иной,С лицом забытой Богом гувернантки;И чтоб вы мне шептали: «Я твоя»,Или еще: «Приди в мои объятья».О, сладкий холод грубого белья,И слезы, и поношенное платье.А уходя, возьмите денег: матьУ вас больна иль вам нужны наряды……Мне скучно все, мне хочется игратьИ вами, и собою – без пощады…»Она, прищурясь, поднялась в ответ;В глазах светились злоба и страданье:«Да, это очень тонко, вы поэт,Но я к вам на минуту… до свиданья!»Прелестницы, теперь я научен.Попробуйте прийти, и вы найдетеДухи, цветы, старинный медальон,Обри Бердслея в строгом переплете.<<1911 >>

* * *

Вечерний медленный паукВ траве сплетает паутину, –Надежды знак. Но, милый друг,Я взора на него не кину.Всю обольстительность надежд,Не жизнь, а только сон о жизни,Я оставляю для невежд,Для сонных евнухов и слизней.Мое «сегодня» на мечтуНе променяю я и знаю,Что муки ада предпочтуЛишь обещаемому раю, –Чтоб

в час, когда могильный мракВольется в сомкнутые вежды,Не засмеялся мне червяк,Паучьи высосав надежды.1911

* * *

Какою музыкой мой слух взволнован?Чьим странным обликом я зачарован?Душа прохладная, теперь опятьТы мне позволила желать и ждать.Душа просторная, как утром даль,Ты убаюкала мою печаль.Ее, любившую дорогу в храм,Сложу молитвенно к твоим ногам.Все, все, что искрилось в моей судьбе,Все, все пропетое – тебе, тебе!<<1911 >>

НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Замирает дыханье и ярче становятся взорыПеред сладко волнующим ликом твоим, Неизвестность,Как у путника, дерзко вступившего в дикие горыИ смущенного видеть еще не открытую местность.В каждой травке намек на возможность несбыточнойвстречи,Этот грот – обиталище феи всегда легкокрылой,Миг… и выйдет, атласные руки положит на плечиИ совсем замирающим голосом вымолвит: «Милый!»У нее есть хранитель, волшебник ревнивый и страшный,Он отмстит, он, как сетью, опутает душу печалью.…И поверить нельзя, что и здесь, как повсюду,всегдашний,Бродит школьный учитель, томя прописною моралью.1911

В САДУ

Целый вечер в саду рокотал соловей,И скамейка в далекой аллее ждала,И томила весна… Но она не пришла,Не хотела, иль просто пугалась ветвей.Оттого ли, что было томиться невмочь,Оттого ли, что издали плакал рояль,Было жаль соловья, и аллею, и ночь,И кого-то еще было тягостно жаль.– Не себя! Я умею быть светлым, грустя;Не ее! Если хочет, пусть будет такой;…Но зачем этот день, как больное дитя,Умирал, не отмеченный Божьей Рукой?1911

ЛИЛОВЫЙ ЦВЕТОК

Вечерние тихи заклятья,Печаль голубой темноты,Я вижу не лица, а платья,А может быть, только цветы.Так радует серо-зеленый,Живой и стремительный весь,И, может быть, к счастью, влюбленныйВ кого-то чужого… не здесь.Но душно мне… Я зачарован;Ковер надо мной, словно сеть;Хочу быть спокойным – взволнован,Смотрю – а хочу не смотреть.Смолкает веселое слово,И ярче пылание щек:То мучит, то нежит лиловый,Томящий и странный цветок.1911

ОСВОБОЖДЕНЬЕ

Кончено! Дверь распахнулась пред ним, заключенным;Руки не чувствуют холода цепи тяжелой,Грустно расстаться ему с пауком прирученным,С хилым тюремным цветком пичиолой.Жалко тюремщика… (он иногда улыбалсяСтранно-печально)… и друга за тяжким затвором…Или столба, на котором однажды качалсяТот, кого люди назвали убийцей и вором…Жалко? Но только как призрак растаяли стены –В темных глазах нетерпенье, восторг и коварство:Солнце пьянит его, солнце вливается в вены,В сердце… Изгнанник идет завоевывать царство.1911

АКРОСТИХ

Ангел лег у края небосклона,Наклоняясь, удивлялся безднам.Новый мир был темным и беззвездным.Ад молчал. Не слышалось ни стона.Алой крови робкое биенье,Хрупких рук испуг и содроганье,Миру снов досталось в обладаньеАнгела святое отраженье.Тесно в мире! Пусть живет, мечтаяО любви, о грусти и о тени,В сумраке предвечном открываяАзбуку своих же откровений.<<1911 >>