Глубина в небе (авторский сборник)
Шрифт:
Но телефоны и паутинная почта — хуже чем бесполезны. Нужен прямой контакт. Тракт запетлял по пустынной улице. Где-то тут автобусная остановка, за углом… Когда пройдет следующий автобус? Ему оставили личную вертушку, игрушку для богатеньких, но это слишком навороченный транспорт, завязанный на сеть. Инопланетяне могут попросту перехватить управление и разбить вертолет. Он отогнал страх. Сейчас хоппер — единственная надежда. Из вертолетного порта можно переместиться в любую точку на двести миль кругом. К кому же постучаться? Он повернул за угол. Гранд-бульвар тянулся бесконечным рядом трехцветных фонарей от полосы злачных мест через Калориканский Лес. Разумеется, лес давно умер. Даже листьев не осталось на споры — слишком теплая почва внизу.
Но ведь там, наверху, Шерканер Андерхилл, он вернулся из Принстона. Во всяком случае, так сообщалось в последнем читанном им в день катастрофы, перед концом карьеры, отчете. Он слышал, что Андерхилл повредился в уме — бедняга. Ну и плевать. Тракту нужен черный ход в берлогу Ставки — может, через дочку начальницы, но только не через Паутину.
Мгновением позже рядом с Трактом затормозил городской автобус. Он вскочил в салон. Середина утра, но Тракт оказался единственным пассажиром.
— Вам повезло, — усмехнулся водитель, — следующий аж через три часа после полудня.
Двадцать миль в час, тридцать. Автобус громыхал по Гранд-бульвару в сторону вертолетной площадки в Мертвом Лесу. «Через десять минут буду у него на пороге». Внезапно до Рахнера дошло, что его пасть и пищевые руки в рвоте после шипучки, а мундир весь запачкан. Он кое-как отскреб башку, но с мундиром ничего не поделать. Полоумный в гости к старому маразматику. А что, забавно! Вероятно, последний шанс для каждого из них.
Десятилетие назад, во времена более дружеских отношений, Хранкнер Аннерби консультировал саутлендеров по вопросам строительства Новой Саутмостовской Глубины. Так что в известном странном смысле все, увиденное за посольством Аккорда на территории Саутленда, было ему знакомо. Множество лифтов. Саутленду требовалось, чтобы зал Парламента выдержал прямое попадание атомной бомбы. Он предупреждал, что развитие систем оружия в будущем, скорее всего, обессмыслит это требование, но саутлендеры его не слушали и потратили значительные ресурсы, которые можно было бы пустить на развитие сельского хозяйства в годы Тьмы.
Главная лифтовая шахта была так просторна, что даже репортеры поместились бы в кабину, — и они не преминули этим воспользоваться. Саутлендерская пресса относилась к привилегированным сословиям, ее защищал особый парламентский закон — даже на правительственной территории! Генерал вела себя отлично. Может, научилась у Шерканера, глядя, как тот управляется с журналюгами. Ее бойцы с невинным видом отступили, смешавшись с толпой. Смит отпустила несколько расплывчатых ремарок, после чего позволила себе вежливо проигнорировать дальнейшие вопросы, чтобы саутлендерская полиция убрала репортеров с ее физического пути.
В тысяче футов под землей лифт перешел на горизонтальное движение по электрическому полирельсу. За высокими окнами лифтовой кабины проплывали ярко освещенные промышленные пещеры. Саутлендеры проделали здесь огромную работу, как и на Прибрежной Дуге, но ресурсов подземных ферм на все не хватало.
Двое депутатов, явившихся приветствовать делегацию Аккорда на летное поле, некогда были на Юге весьма влиятельны. Но времена изменились: череда покушений, политических скандалов и прочих фокусов из Педурина арсенала, а также почти волшебное везение Клана свели их власть на нет. Теперь эти двое остались единственными симпатиками Аккорда — по крайней мере, смели заявлять об этом публично. Их считали марионетками чужеземного короля. Двое держались близко к генералу, причем настолько близко, что могли переговариваться в относительном укрытии. К счастью, слышали их только генерал с Хранкнером Аннерби. «Не слишком на это рассчитывай», — предостерег себя Аннерби.
— Мэм, не сочтите за неуважение, но мы так надеялись на личный визит вашего короля. — Политик в искусно скроенной куртке и сделанных на заказ легинсах вид тем не менее имел помятый и измученный.
Генерал успокаивающе покивала:
— Понимаю вашу тревогу, сэр. Я прибыла затем, чтобы все уладить и сделать это безопасными методами. Мне позволят выступить перед парламентом? — В текущей ситуации Хранк предположил, что никакого «ближнего круга», с которым можно было бы вести переговоры, нет, если не считать марионеток Педуры. Однако парламентское голосование могло бы все изменить, поскольку именно парламенту оставались подчинены РВСН.
— Д-да, мы это устроили. Но все зашло так далеко… — Он бессильно махнул рукой с дорогими часами. — Я считаю, что Другие вполне способны устроить нам поломку лифта, и…
— Они же позволили нам так далеко забраться. Если выступлю перед парламентом, то, скорее всего, сумею купировать кризис.
Генерал Смит улыбнулась саутлендеру, и вид у нее сделался почти заговорщицкий.
Пятнадцатью минутами позже лифт остановился у главной эспланады. Три стены и крыша просто ушли в стороны. Такого мастерства Хранк в жизни не встречал. Застыв как вкопанный, инженер Аннерби огляделся, пожирая взглядом тьму и огни, стараясь понять, что за механизм отвечает за столь внушительный и беззвучный эффект.
Затем их смело с платформы напором полицейских, политиканов и репортеров… и они двинулись по парадной лестнице в зал Парламента.
Наверху саутлендерская СБ наконец отделила их от репортеров и собственной охраны Смит. Пройдя в пятицветные, отделанные деревом двери, они вступили в сам зал. Помещение всегда располагалось под землей, в ранних поколениях — немногим выше местной глубины. Древние правители скорей походили на бандитов (или ополченцев, это смотря какому источнику пропаганды доверять), чьи отряды шныряли по горному краю.
Хранкнер помогал оформлять нынешнюю версию зала Парламента. То был один из немногочисленных проектов в его инженерной карьере, где главной целью стало великолепие дизайнерской отделки. Бомбоустойчивость зала вызывала определенные сомнения, зато он получился чертовски внушительным.
Зал имел форму неглубокой чаши, уровни которой соединялись плавно закруглявшимися лестницами, и на каждом пролете хватало места для столов и насестов. Стены вырезанного в скале зала поддерживали исполинский арочный свод, освещенный лампами дневного света и осветительными устройствами, основанными на полудюжине иных технологий. Совокупная освещенность чистотой и интенсивностью достигала почти дневного уровня Срединной Яркости, так что даже цвета стен были явственно различимы. Ковры, мягкие и плотные, как отцовская шерсть, устилали ступени, проходы и авансцену. На каждый уровень выходили простенки полированного дерева, украшенные картинами: художники, создавшие их, пользовались красками тысячи оттенков и умели мастерски обыграть любую зрительную иллюзию. Для бедной страны такое сооружение могло считаться неимоверно роскошным. Но чем им еще гордиться, кроме парламента, покончившего с бандитизмом и зависимостью от иностранцев, обеспечивавшего народу мир… до этого самого дня?
Двери затворились за ними. Звук смыкающихся створок глубоким эхом раскатился под куполом, отражаясь от дальних стен. Здесь их выслушают только депутаты, приглашенные специалисты и (Хранкнер углядел скопления линз высоко наверху) камеры новостных агентств. Почти все насесты за полукруглыми столами оказались заняты. Аннерби прикинул, что к ним приковано внимание доброй полутысячи депутатов.
Смит, Аннерби и Тим Даунинг начали спуск по лестнице, ведущей на авансцену. Депутаты в большинстве своем просто смотрели на них — молча. В настроении парламента смешивались надежда, враждебность и уважение. Может, Смит и сумеет воспользоваться миротворческим шансом.