Глубокие раны
Шрифт:
— Полиция здесь. —Пия была совершенно права, считая, что не один десяток людей истопчет место происшествия, прежде чем служба по обеспечению сохранности следов сможет начать свою работу. — На вашего шефа вчера ночью было совершено нападение. Он лежит в больнице и пробудет там еще некоторое время.
Мужчины на некоторое время лишились дара речи.
— Пропустите меня, — раздался чей-то голос, и люди немедленно расступились. — Выиз полиции?
Мужчина с недоверием осмотрел Пию с ног до головы. Он был высоким и статным,
— Да. — Пия предъявила ему свое удостоверение. — А кто вы?
— Новак, Манфред. Это у моего сына разорили фирму.
— Кто будет заниматься делами фирмы, пока ваш сын не будет в состоянии это делать? — спросила Пия.
Новак-старший пожал плечами.
— Мы знаем, что нам делать, — вмешался молодой человек. — Нам нужен только инструмент и автомобильные ключи.
— Угомонись, — рявкнул Новак-старший.
— И не собираюсь! — горячо парировал молодой мужчина. — Вы думаете, что наконец сможете наказать Маркуса! Вам лучше вообще ничего не говорить.
Новак-старший покрылся краской. Он подбоченился и уже открыл рот для резкого ответа.
— Успокойтесь, — сказала Пия. — Откройте, пожалуйста, дверь. Позже я хотела бы побеседовать с вами и вашей семьей о последней ночи.
Новак-старший бросил на нее враждебный взгляд, но сделал все так, как она потребовала.
— Пойдемте со мной, — обратилась Кирххоф к молодому человеку.
В офисе царил полный беспорядок. Регистрационные папки были сброшены с полок, ящики и их содержимое лежали перевернутые на полу; монитор, принтер, факс и копировальный аппарат были разбиты, шкафы раскрыты, и в них было все перерыто.
— Боже мой! — вырвалось у рабочего.
— Где автомобильные ключи? — спросила его Пия.
Он указал на ящик с ключами слева, рядом с входной дверью, и Кирххоф жестом позволила ему войти в комнату. Когда рабочий взял все необходимые ключи, она пошла за ним по коридору и, миновав тяжелую защитную дверь, оказалась в мастерской. Здесь на первый взгляд все, казалось, было в порядке, но молодой мужчина грубо выругался.
— Что такое? — насторожилась Пия.
— Склад. — Мужчина указал на широко открытую дверь на противоположной стороне.
Некоторое время спустя они стояли среди полного хаоса, перевернутых полок и уничтоженных материалов.
— Что вы имели в виду, когда сказали, что Манфред Новак может наконец наказать своего сына? — поинтересовалась Пия у рабочего.
— Старик ужасно зол на Маркуса, — объяснил молодой человек с нескрываемым отвращением. — Он страшно обиделся на него, когда тот отказался взять на себя строительную фирму со всеми долгами. Я прекрасно его понимаю. Фирма обанкротилась, потому что каждый влезал в кассу и никто не имел представления о бухгалтерии. Маркус сделан из другого теста, нежели остальные. Он по-настоящему умен и многое умеет. Работать с ним — одно удовольствие!
— Господин Новак работает на фирме своего сына?
— Нет, он этого не хотел. — Молодой человек пренебрежительно фыркнул. — Так же, как и два старших брата Маркуса. Они скорее пойдут на биржу труда.
— Странно, что вчера ночью никто из членов семьи ничего не слышал, — сказала Пия. — Здесь ведь должен был быть адский шум.
— Может быть, они не хотели это слышать. — Молодой человек, казалось, был не в восторге от семьи своего шефа.
Они вышли со склада и вернулись через мастерские. Внезапно рабочий остановился.
— Как на самом деле чувствует себя шеф? — спросил он. — Вы сказали, что он некоторое время проведет в больнице. Это так?
— Я не врач, — ответила Пия, — но насколько я поняла, у него серьезные травмы. Он лежит в больнице в Хофхайме. Вы пока обойдетесь без него?
— Несколько дней — пожалуй. — Молодой человек пожал плечами. — Но Маркус работает над большим заказом. И здесь в курсе этого дела только он один. А в конце недели у него очень важная встреча.
В поведении семьи Маркуса Новака чувствовался холод и равнодушие. Никто и не подумал приглашать Пию зайти, и беседа состоялась перед входной дверью большого дома, который граничил непосредственно с территорией фирмы. Поблизости стоял маленький домик посередине ухоженного садика. Пия выяснила, что там жила бабушка Новака. Манфред на каждый вопрос Пии отвечал сам, независимо от того, кому тот был адресован. Единодушный, если не равнодушный кивок головы, подтверждал каждое из его утверждений. Его жена, похоже, была удручена горем и выглядела старше, чем хотела казаться. Она избегала любой встречи взглядами, ее узкие губы были плотно сжаты. Братьям Маркуса было чуть больше сорока; оба тяжеловесны, несколько неуклюжи и в физическом отношении являлись точной копией своего отца — правда, без его самоуверенности. Старший, с водянистыми глазами выпивохи, жил со своей семьей также в большом доме рядом с территорией фирмы, другой — через два дома. Пия поняла, почему они в это время, в понедельник утром, были не на работе: никто из них не хотел быть как-то замешанным в ночных событиях. Все спальни якобы выходят окнами назад, на край леса. Только когда прибыли «Скорая помощь» и полиция, они заметили, что что-то произошло.
В отличие от Августы Новак, у ее сына сразу появилось несколько подозреваемых. Пия, правда, записала имена обиженного хозяина пивнушки и одного уволенного рабочего, но ей представлялось излишним производить их проверку. Как заметила врач в больнице, нападение на Маркуса Новака было профессиональной работой. Пия поблагодарила семью за помощь и пошла опять в офис Новака, где коллеги из службы по обеспечению сохранности следов как раз начали свою работу. Она вспомнила слова Августы Новак: зависть нужно заработать, сочувствие же получаешь даром.Как это верно.
По возвращении в комиссариат спустя два часа Пия сразу заметила, что что-то произошло. Ее коллеги сидели за своими письменными столами с напряженными лицами, едва поднимая глаза.
— Что-нибудь случилось? — спросила Кирххоф.
Остерманн рассказал ей в двух словах о статье в газете и о реакции Боденштайна. После перепалки с Нирхофом за закрытыми дверями у шефа возник совершенно нетипичный для него приступ ярости, и он стал подозревать одного за другим в передаче информации прессе.